Черная Пустошь - Андрей Ливадный

— Короче, — хмуро произнес Аскет.

— Я уволился.

— Прямо взял и ушел? — Сталкер недоверчиво посмотрел на него.

— Нет. Сбежал, — признался Сафронов. — Просто подать рапорт и уйти невозможно. Должен понимать, если в курсе.

— Понимаю. — Аскет еще не решил, верит он Сафронову или нет. — А сюда зачем полез? Решил самостоятельно исследованиями заняться?

— Сюда я полез, потому что жизнь заставила. — Сафронов секунду помедлил, затем добавил: — Я болен. Жить осталось — несколько месяцев от силы. Единственный способ побороть болезнь — ввести себе микромашинные комплексы в кровь. Но без оборудования, уничтоженного при Катастрофе и захороненного в лабораториях Новосибирского Академгородка, создать колонию нанороботов, хотя бы упомянутого тобой двадцать третьего штамма, невозможно.

— И ты решил податься к Хистеру, в Ковчег?

— Нет. Узнав о болезни, я поступил иначе. Переселился ближе к Барьеру, в руины Питера. Купил на черном рынке несколько н-капсул и занялся исследованиями. Я всю жизнь посвятил разработке наномашин и разобраться с колониями скоргов тоже сумел. Мне было даже на руку то, что они едва реагировали на различные воздействия.

— Это результат? — Аскет взглядом указал на содержимое кейса.

— Да. Я создал на основе диких скоргов аналог метаболического наномашинного комплекса. Оставалось попасть в Пятизонье, чтобы созданные мной колонии активировались под воздействием энергий Узла.

— Складно все у тебя получается. Только одного не пойму — зачем полез в Пустошь? Чем Сосновый Бор не устроил? Там укромных мест полно. Сделал инъекцию — и живи.

— Это уже другая история.

— У нас у всех здесь одна история! — внезапно повысил голос Аскет. — История Катастрофы и ее последствий. Почему ты не пошел со своим открытием в Орден или в Ковчег, на худой конец?

— А если не отвечу?

— Твои проблемы, — насупился сталкер, захлопнув кейс. — Захочешь получить свою дозу — ответишь.

Сафронов побледнел.

За свою бытность в Питере он общался со многими сталкерами, успев составить о них свое, далеко не лестное мнение, потому и предпочел иметь дело с подростками-проводниками, да и сам был далеко не робкого десятка, но Аскет нагонял на него откровенную жуть. Было в нем что-то неуловимое, зловещее, не позволяющее усомниться, что он поступит именно так, как сказал.

— Зачем тебе правда? Иногда от нее только тяжелее.

— Ты говори, а я уж разберусь.

— Ладно, — пожал плечами Сафронов. — По ходу исследований у меня возникло предположение, что все скорги созданы нами. Его я и хотел проверить. Раз уж решился ввести их себе, то в случае успеха мне не было смысла сидеть, как крыса в норе. Решил — потрачу жизнь на исследования. Если мои предположения подтвердятся, многое встанет на свои места.

Аскет задумчиво коснулся подбородка, затем, открыв кейс, спросил:

— Как можно определить, активизировались созданные тобой колонии или нет?

— Сбоку на контейнерах есть цветовой индикатор. Он стал зеленым почти сразу, как только мы пересекли границу Барьера.

— Хорошо. Как сделать инъекцию?

— На каждом цилиндре есть приспособление для внутривенного вливания.

— Ты первый. — Аскет протянул Шелесту одну из капсул. — После этого введешь колонии пацанам, иначе им не выжить.

Сафронов некоторое время молча смотрел на Аскета, а затем произнес:

— Спасибо. За то, что поверил.

Внешний Мир…

Городище Припять светилось в ночи тусклыми пятнами багрянца.

Удар плазменных ракет и попадание нескольких вакуумных бомб практически полностью уничтожили всю южную часть исполинской постройки техноса: в защитных стенах, расположенных двумя концентрическими окружностями, зияли многокилометровые бреши, центральное сооружение, похожее на конический муравейник, покосилось, оплыло, внутри периметра кольцевых стен, там, где, по данным спутникового наблюдения, до нанесения удара фиксировались скопления механоидов, сейчас застыли озера расплавленного и вновь отвердевшего металла.

Миллионы скоргов и сотни механоидов превратились в шлак, остатки «изделий техноса», поврежденные либо отключившиеся под воздействием работы сотен генераторов электромагнитного импульса, сброшенных на городище перед началом зачистки, теперь постепенно восстанавливали утраченные функции.

Битва механоидов завершилась. Большая часть единственной уцелевшей в Пустоши постройки техноса была захвачена пришлыми механоформами, которых принудило мигрировать полное разрушение их собственных городищ.

Над истерзанной, почерневшей, озаренной множеством пожаров и извержений Пустошью внезапно воцарилась относительная тишина.

Группы вторжения, посланные в отчужденное пространство для зачистки территорий, молчали.

Адмирал Хейнц угрюмо созерцал содеянное.

Его не покидало ощущение, что его руками была проделана грязная, черновая часть какой-то работы, а он никогда не узнает об истинных целях провалившейся операции.

От мрачных размышлений его отвлек вызов по защищенному информационному каналу.

На связь вышел президент Европейского Союза.

Выслушав рапорт Хейнца, он внезапно расплылся в улыбке:

— Поздравляю, адмирал! Вы блестяще справились с задачей! Уничтожен опаснейший очаг напряженности, наши ударные силы выжгли рассадник эволюционировавших механических форм. Мы будем помнить о жертвах, которые пришлось принести…

— Прошу простить, господин президент. Я не вижу смысла в этой пирровой победе. Мы потеряли весь личный состав групп вторжения, и сейчас, по данным разведки, контроль над Пустошью вновь пытаются взять изоляционные силы русских.

— Адмирал, они не удержатся там и часа. Оставьте выяснение международных отношений дипломатам и политикам. Мы показали всему миру, кто в действительности держит руку на пульсе событий. Присутствие русских в Пустоши незаконно и будет опротестовано…

Хейнц уже не слушал его.

Он молча кивал, думая о своем, чувствуя себя обманутым.

* * *

В городище Припять среди изуродованных, дышащих жаром металлоконструкций медленно, но неотвратимо вновь вскипала жизнь механического муравейника. Генераторы электромагнитного импульса, исчерпав энергоресурс, отключались один за другим. Они еще держались на стенах исполинской постройки, вцепившись в них механическими захватами, но уже не представляли опасности для механоидов и скоргов, став не более, чем чужеродными вкраплениями.

Различные механические формы, мигрировавшие в Припять из других регионов Пустоши, где постройки техноса были полностью уничтожены, всё еще довершали дело разрушения, начатое людьми. Короткие схватки вспыхивали и угасали, но очагов столкновений становилось все меньше, затем противостояние между механоидами и скоргами вовсе прекратились, словно им удалось как-то договориться между собой, не то разделив исполинскую конструкцию на отдельные зоны, не то образовав новый анклав, но, так или иначе, к моменту появления в Пустоши сил Барьерной армии большинство представителей техноса уже занималось восстановлением городища, а не междоусобной грызней.