Кто я такой, чтоб не пить. Собрание произведений. Двадцать первый век - Михаил Жванецкий

– Разве им можно доказать?

– Нет.

– Тогда у него много работы.

* * *

Я сова.

Ободряюсь к вечеру.

Ем ночью.

К старости взбодрюсь окончательно.

Гуляйте, совы, ночь близка!

* * *

Да нет… Чего хотел, того добился… Но как мало хотел?!

* * *

Этой ночью мне приснилось, что я пою.

Просыпаюсь – полная квартира людей.

А я-то петь не умею.

Такой конфуз был.

* * *

– Вы такой талантливый. Мы вас так любим. Как жаль, что вы уезжаете.

– Да нет – я только что приехал.

– Ну что ж… Да, жаль, жаль… Счастливо.

* * *

Блеск фальшивых драгоценностей, фальшивых улыбок, фальшивой доброты, фальшивой заботы, фальшивых цветов…

Ура!

Артисты приехали!

Он сидел, смотрел телевизор и кричал:

– Тьфу! Ерунда! Ну, чушь!

И смотрел.

– Ну, гадость!

И снова смотрел.

– Какой кошмар! Это издевательство!

Он выключал и включал.

– Ну нельзя же так. После криков «Я счастлива» – она попадает в аварию. После «Мы счастливы» – война. Война возникает, когда нужно. «Ты только будь жива, мама», – умоляет сын. Она, конечно, тут же умирает.

– Ну нельзя же так. Это же гадость! – кричал он и выключал, и включал.

Это действительно была гадость.

Но дома было еще страшнее.

Девушка лет тридцати, хороших родителей.

Сама зарабатывает.

Не была замужем.

Сосед предложил:

– Давай сосватаю.

Пришел с товарищем.

Она с утра готовилась. Прическа. Стол.

Они выпили. Стали говорить о работе. Распалились.

Ушли с трудом.

Он ей предложил другого.

Опять прическа. Стол.

Говорили о работе.

Ушли с трудом.

Так сосед с друзьями пил месяц.

Пока их не разоблачили.

Оба грязные.

Ободранные.

Два скелета.

В мазуте, в тряпье.

Два друга.

Автокран и крановщик.

От автокрана остались: голый мотор, трос, стрела, крюк.

От крановщика: румынские босоножки, трусы, нос, майка и одна ветошь для карбюратора, рук и лица.

Оба работают.

Оба обожают друг друга.

Крановщик сидит прямо на механизмах. Кабина сгнила, как зубы у хозяина.

Чем один жует, а другой поднимает – неизвестно. Никогда не видел, чтоб из выхлопной трубы у одного из них шел непрерывный огонь.

Полчаса его друг бегал – тушил траву, ящики, но не глушил.

Одежды на обоих никакой.

Жара. Рев.

Оба взяли выходной.

Постояли день.

Один влез, второй завелся.

Стали нормально работать.

Строят в Одессе.

Частный отель. «Дель Мар» называется.

Что касается приоритета.

С фотографии перечерчиваем шведский гидромотор.

Перечертили, но не могли понять, что там за загогулина такая.

Через два года после того, как насос не работал, догадались, что это клапан.

По журналам что-то крали у англичан.

Улучшили все материалы, достали дефицитные металлы, усовершенствовали конструкцию, а он не работал.

Недаром Сталин приказывал тем, кто копировал «В-29»: «Только ничего не совершенствуйте, копируйте до последней дырочки, иначе расстреляю».

Наш самолет летал под названием «ТУ-29».

В Одессу был назначен новый секретарь обкома.

Козырь. Имя не помню.

Вдруг я был приглашен на беседу Козырем, как бы поклонником.

Мне была сказана редчайшая фраза: «Какие проблемы, товарищ Жванецкий?»

Вы догадываетесь, что значит эта фраза, какие последствия для всей жизни.

И когда еще вам повезет услышать такое от хозяина области.

И вот я, вместо того чтобы просить проволоку, столбы, телефон, квартиру, что-то конкретное и понятное для секретаря, я попросил свободу.

Тихо, робко… не для всех.

Для себя.

Он при мне записал в перекидной календарь: «Свободу Ж…»

Записал где-то на конец недели с шестнадцати тридцати после встречи с передовиками производства.

Потом он пропал надолго, фигурируя повсюду.

Потом я его встретил на концерте, с трудом к нему пробился и спросил: «Как там мои дела?»

Он сказал, что не забыл, вот пройдет пятидесятилетие, вот пройдет съезд компартии, вот пройдет пленум ЦК, вот пройдет отъезд-приезд и слет…

И тогда немедленно.

И что он помнит, и чтоб я не забывал.

И уж если он записал…

И хотя сейчас как раз с этим тяжело…

Но «я догадываюсь, что вы значите для города…»

И я уходил окрыленный, и я ждал, ждал, ждал, как жду. Как ухожу от них окрыленный…

Еще бы… Не отказал.

Мастера!

Мы в одесской квартире, когда принимаем знакомых, раздвигаем стол.

И когда все сидят, протискиваясь, дамы задом тушат свет.