Атаманский клад - Юрий Милютин

— Этого отморозка? Шушеру эту? — воскликнул Крохаль, и тут-же согласился. — Не западло, в России после Славы Япончика остались одни грузинские да армянские воры в законе, еще азербайджанские с тарабарскими. И здесь порядка как не было, так и нет.

— Все, базар окончен. Значит, как договорились, — Слонок обдал соратника тяжелым взглядом, потрогал еще раз в боковом кармане куртки ребристую рукоятку пистолета. — Я пошел.

— Удачи, бригадир, я на стреме.

Фигура Пархатого, высокая и полная, тут-же отделилась от “Мерса”. Слонок по мере приближения успел рассмотреть, что добрая треть боевиков тоже не местного происхождения, они заросли черной щетиной, имели длинные и тонкие носы. Русские дикие гуси, воевавшие в Нагорном Карабахе, рассказывали, что состав армяней не однородный, бывало, они принимали национального ополченца за азербайджанского поджарого патриота. Значит, главарь вызвал для поднятия боевого духа подмогу с гор, но и среди этой разношерстной команды попадались парни со славянскими чертами лица. Пословица не суй свой нос туда, куда собака хрен не сует, была не про них.

— Привет, Слонок, — протянул Пархатый руку в перчатке. — Рад встречи с тобой.

— Я обрадовался еще больше, — не стал и бригадир снимать перчатку. — Всю ночь не спал, думая о твоем здоровье.

— Хамишь, ара, — Пархатый с кислой миной коснулся тисненой кожи, у него проститутский номер не прошел. — Куда уходят теплые отношения, которые сопровождали нас на протяжении стольких лет.

— В Библии прописано, что все течет, все меняется. Вот и мы с тобой не стоим на месте.

— Ты что, за Библию взялся, что-ли? — приподнял главарь черные брови.

— Мне она ни к чему, но почему бы не запомнить хорошие мысли.

— Вот и давай обсудим по доброму проблемы, возникшие между нами.

— За тем и встретились, — Слонок в упор посмотрел карими зрачками, налившимися нездоровым блеском, в черные глаза соперника. — Первое, с этого момента вся территория по Садовой и Советской до магазина “Яблочко” со скупками драгоценного металла, с ювелирными магазинами, с обменниками валюты, объявляется территорией нашего влияния. Их будут контролировать наши люди.

— Никто на нее не претендовал, она и была вашей, — Пархатый с напускным удивлением развел руками. — Бригадир, какая муха тебя укусила?

— Объясню, — скрипнул Слонок зубами. — Мне доложили, что ваши золотушники с менялами прибрали к рукам все доходные места до Театральной площади и саму площадь от того же “Яблочка”. Они сгоняют с мест наших людей, угрожают им, одного ограбили и побили. Это так?

— Подожди, дорогой, ты что-то путаешь. Межевая линия между Ростовом и Нахичеванью испокон веков проходила по пересечению улицы Советской с улицей Верхне Нольной, которая пролегает, если ехать из Ростова, за Театральной площадью. До тебя не дошло еще, почему местные власти не взялись переименовывать в Большую Садовую проспект Энгельса, бывший главным, до площади Карла Маркса, а поменяли название только до Театральной? Ведь трасса тянется стрелой от главного железнодорожного вокзала почти через весь город. Я тебе объясню, потому что за Театральной начинается территория города Нахичевани-на-Дону, поэтому и оставили улице прежнее название — Советская. На ней почти через остановку расположился магазин “Яблочко”, получается, что наша территория от площади, в том числе и магазин.

— А я располагаю информацией, что Нахичеванская слобода начиналась с площади Карла Маркса, которая далеко за магазином “Яблочко”, если ехать, как ты выразился, из Ростова. И если дошло до дележа, то черта раздела должна пролегать вообще за площадью Карла Маркса, потому что только за ней начинаются ваши убогие трущобы с кривыми переулками, в которых сам черт ногу сломает. Короче, благодарите Катьку за подарок и обустраивайте его как хотите, но на ростовский каравай рот не разевайте. Узнаю, что армяне продолжают моих людей изживать от исконно русских доходных мест, больше нормального базара — вокзала не обещаю.

— А что ты можешь нам пообещать? Войну объявишь? — расхохотался в лицо Слонка главарь нахичеванских отморозков. — Не боишься проиграть?

— Пархатый, как это воспринимать,? — Слонок налился нездоровой краснотой. — Ты мне угрожаешь?

— Ну что ты, дорогой, — продолжал армянин скалить зубы, он все больше утверждался в мысли, что перед ним обыкновенный отморозок, цена которому пятак в базарный день. Эта мысль возникла давно, с начала периода знакомства с ментовским ставленником. — Вот ты сказал, что армяне на подаренных императрицей землях со времен переселения ничего стоящего не возвели. А что успели с тех эпох возвести русские, кроме двух-трех этажных зданий вдоль главной улицы и в самом центре? Они все в трещинах, вся Богатяновка разваливается пополам, я промолчу про Нахаловку, Берберовку, Сельмашстрой, Кацапстрой, с медвежьими Наримановскими углами. Все мы, земляк, из Советского Союза.

— Тебе земляк ереванский отморозок, езжай туда качать свои права. — ощерился Слонок.

— Мои права при мне, и ты мне не указ, — сузил Пархатый черные зрачки, ощущая, что запал у противника ложный. Скоро на его место вернется страх, привычный таким людям.

— Значит, наших условий ты не принимаешь?

— Они неправильные, недостойные настоящего толковища, — отмахнулся главарь как от назойливой мухи. — Не мы должны решать этот вопрос, наше дело выкачивать бабки из любого доходного места, если оно оказалось без нужного присмотра.

— Тебе мои люди не предъява?

— Они работали плохо.

— Вопрос исчерпан, — бигадир всхрапнул.

— Он не стоит выеденного яйца, — подтвердил Пархатый, ухмыльнувшись. — Давай второй вопрос, только не тяни с вашими-нашими. Все наше, зачем лишний базар.

— Ты организовал на меня покушение? — спросил Слонок в упор. — Только не виляй, все равно все успело перейти в ваши руки.

— Да кто ты такой, какой-то паршивый отморозок! — вконец возмутился Пархатый. — Прими за честь, что я приехал на стрелку с тобой, скоро прикажу отрубить хвост лучшему твоему другу, и ты ему отрубишь. Сам.

— Хорошо сказал…, хотя в воры в законе тебя еще не короновали. А ты в этом уверен?

— До вора мне всего один шаг, и к бабке не пойду. А ты как был ментовским шакалом, так шакалом и сдохнешь.

— Опять поглядим, кого поставят смотрящим по Ростову, — Слонок понял, что вчистую проигрывает стрелку. Бешенство искало у него выход, и не находило его, но и авторитеты, как и монументы, ему тоже были до одного места. — Не рано возносишься?

— В самый раз, коронация не за горами. И кто знает, кто займет на этот раз место смотрящего в Ростове-папе, соблюдающем воровские законы.

— Тебя будут короновать грузинские с армянскими авторитеты, это они, что-ли, соблюдают законы? Ты дури, часом, не перекурил? — гоготнул бригадир внаглую. — Кто я такой, спрашиваешь? Я отсюда родом, это моя земля, а что представляют из себя такие, как ты, беженцы из нищих республик? Кто и когда на Дону признавал за истинных воров в законе армянских с грузинскими самозванцев, которые выкупают себе титул за бабки? Общероссийским общаком у нас заправляют свои, и если на трон взгромоздится выходец из черножопии, Ростов-папа упадет со смеху.