Жизнь вопреки - Евгения Михайлова

К семи часам вечера у Дианы все было готово, стол накрыт. Она открыла дверь на звонок и мысленно ахнула. Мама дорогая, елки ж моталки, это та самая Марина Анатольевна Григорьева, преподаватель психологии в МГУ. Ей, видимо, под сорок, выглядит отлично, одета очень просто, но во всем та неуловимая элегантность, которой Диана добивается, как ей самой кажется, без особого успеха. И собственные легинсы с блеском и дизайнерская кофта с массой клевых деталей показались ей пошлыми. Лучше бы осталась в халате.

А разговор за столом пошел очень легко и непринужденно. Они ведь знали друг друга по взглядам, по очень личной переписке. Обе думали, как помогать детям-сиротам, одиноким старикам и бездомным животным. Подписывали одни петиции, призывали бороться с теми, кто несет опасность слабым и беззащитным. Марина писала, что после развода живет одна. Ее сын недавно поступил в Университет Лос-Анджелеса. Он у нее вроде вундеркинд по математике, за него все университеты боролись. Теперь Диана начинает думать, что это правда. Марина очень даже смахивает на мамашу вундеркинда.

Марина с аппетитом ела хорошо приготовленный Дианой польский бигос, хвалила его, запивала красным вином. Разговор на уже отработанные темы шел нормально, но при непосредственном контакте Марина легко определила тот предел, за которым у ее собеседницы не было ничего. Она могла лишь эмоционально подхватывать чужую идею, наполнять ее наигранным состраданием или таким же восторгом. Но она явно ничем подобным по жизни не занималась. Собственно, именно это Марину сейчас профессионально интересует: процент мыслящих и деятельных людей из разных слоев общества, который и есть надежда прогресса и цивилизации страны. Ей хочется изучать не дефекты психологии, а феномен полноценно мыслящей личности, которую не собьют с толку и направления ни пропаганда, ни многоголосое, эмоциональное влияние интернета. Вновь не тот случай, но Диана не совсем банальная трепачка, тут что-то еще. У человека явно есть и выношенные планы, и решимость их осуществить. И зачем-то требуется свой круг.

После ужина Марина с интересом рассматривала семейные фотографии и слушала легенды Дианы о своих предках – о дедушке-композиторе, бабушке-художнице. Она ничего не уточняла: концы с концами настолько не сходились, что усугублять не имело смысла. Марина остановилась перед большим портретом молодого мужчины на стене и спросила:

– Это и есть твой муж-физик?

– Да, это Гоша. Он дома почти не бывает. Он же не просто физик, он участник всяких секретных программ, только тебе и говорю. Его вызывают то в НАСА, то в ООН, то в НАТО на всякие форумы и для консультаций.

– Понятно. Интересное лицо.

Марина открыла книжный шкаф. Обычный набор классики интеллигентной семьи. Собрания сочинений старые, но очень качественные, дорогие. А на одной полке лежат тоненькие брошюрки, автор один. Николай Васильевич Груздев, доктор наук. «Основы почвоведения и земледелия». Вряд ли кто-то покупает такие книги для библиотеки художественной литературы. Они могут быть только у автора.

Когда они прощались, глаза Дианы блестели от слез:

– Мариночка, я так счастлива, что мы встретились, что нашли друг друга. Ты мне сразу стала как сестра. Так не хочется расставаться.

– Так о расставании и речи нет, – ответила Марина. – Я доехала к тебе за двадцать минут. До встречи в эфире, звони, пиши. Будет время, еще посидим.

…Нина Петровна в отчаянии сжимала худые ладони с длинными пальцами пианистки и смотрела на непримиримую спину своего Коли, на его упрямый затылок. Такой родной затылок. Настолько изученный за многие годы, которые он провел за письменным столом и своей работой, что у нее привычно перехватывает дыхание от любви. Им никогда не нужно было много слов, чтобы объясниться. Вообще, кажется, не нужно было объясняться. Они одинаково думали, вместе все переживали, слышали и чувствовали друг друга на расстоянии. А после смерти их единственного сына, прекрасного, доброго Пашеньки, они вдвоем несли драгоценную, единственно важную ношу памяти, боли и бесконечной преданности своему мальчику. Таким бывает только плод любви – красивый, талантливый, обаятельный, общительный… Слишком хорош, чтобы не позавидовала сама судьба. Павел Груздев умер от рака легких в тридцать пять лет. Он уже успел пройти часть пути блистательного ученого с большим будущим…

И вот сейчас, впервые в их супружеской жизни, Нина Петровна не просто не находит нужных слов – все, что она говорит, Николай воспринимает как оформление поступка, который враждебен их существованию в принципе. И это для нее катастрофа. Она просто не решается сказать ему главное: все, что она пытается придумать и сделать, – ради него. Ради его здоровья, покоя, жизни. Ей ничего не нужно, кроме двух чашек чая за день и нескольких кусочков хлеба с домашним вареньем. А Коле необходима операция на глазах, хорошее питание, дорогие лекарства. У него диабет, одна нога стала почти багровой: может быть гангрена, понадобится ампутация. И чтобы сохранить какое-то не мучительное качество жизни, нужны совсем не те деньги, которые у них сейчас есть от сдачи в аренду квартиры.

– Коля, посмотри на меня, ты за целый день не сказал ни слова, ты не хочешь даже повернуться ко мне, – Нина Петровна встала рядом с мужем. – Это невозможно, ты меня не слушаешь, а я даже не знаю, что ты думаешь. Просто вижу, что я для тебя чуть ли не враг. Я думаю о нас, о том, что мы можем теперь только сами о себе позаботиться. Многие так поступают.

– Нина, – муж посмотрел на нее измученным взглядом, – перечислять достоинства того рая, который ты для нас нашла, больше не нужно. Я все понял и проанализировал. Эту бумагу с печатями, на которой нарисована действительно большая сумма так называемой ежемесячной ренты вместо нашей квартиры и даже собственности на эту крошечную дачу, – ее в наше время может изготовить любой мошенник. Ты понимаешь, о какой зависимости идет речь? Ты ничего не знаешь об этой Диане кроме того, что она сама тебе наплела. А ее риелтор и, как он себя называет, юрист Семен – типичный бандит.

– Я в шоке от того, как ужасно ты думаешь о людях. Диана – прелестная девушка, Семен – обычный трудяга, они, как все, пытаются зарабатывать. Но в отличие от многих хотят при этом и другим помогать. Таким одиноким людям, как мы. И потом, если мы согласимся, то подписывать все будем у нотариуса. Какой толк нам от нашей квартиры на Тверской, если мне не на что купить тебе лекарства? Я стараюсь откладывать часть денег, которые привозит Диана за квартиру, на больницу, операцию, восстановление. Но без продажи квартиры мы просто не справимся. Да и здесь нельзя жить круглый год. Скоро наступят морозы. Диана сказала, что мы можем жить в своей квартире, когда захотим. Она просто записана будет на нее.

– Боже, какой кошмар, – выдохнул Николай Васильевич. – Диана сказала, что мы можем жить в своей квартире. Ты себя слышишь, Нина?!

Марина ночью прочитала все, что нашла, о профессоре Николае Васильевиче Груздеве. Тяжелая биография. Родители – ученые, репрессированы в тридцать седьмом. Подробности смерти и место захоронения неизвестны. Сам Николай Груздев был отправлен в ГУЛАГ в шестнадцать лет, в пятидесятом, за «участие в заговоре против власти». К счастью, наступил пятьдесят второй… Десять лет назад умер единственный сын Груздева, перспективный ученый. Марина нашла снимок Павла Груздева на международном экономическом форуме. Да, это его портрет на стене квартиры, в которой живет Диана.