Жизнь вопреки - Евгения Михайлова

Но на мысленных весах эти смутные сомнения взлетели вверх, перевешенные весомыми преимуществами. Нужно быть врагом самому себе, чтобы испортить приятную жизнь с женщиной, от которой зависят его работа и карьера, обидев ее и оскорбив.

Валерия перестала узнавать сама себя. Она покупала самые качественные и дорогие продукты, что всегда казалось ей нелепой тратой денег. Ей самой для поддержания физической формы требовалась самая малость. Она не имела вкусовых пристрастий и выбирала что-то самое дешевое и быстрое в приготовлении. Она стала ходить на массаж и к дорогому парикмахеру. Заказала модную эксклюзивную одежду, не считаясь с ценой. Стала выглядеть еще лучше, хотя она никогда не выглядела плохо. Компенсация природы: родители, унесенные страшной болезнью, одарили ее уникально здоровым организмом. Валерия никогда ничем не болела, не ходила к врачам и не принимала лекарств. Этот щедрый дар явно не распространился на дочь Валерии Надю. Девушка была слишком худой, бледной, с плохой кожей, чаще всего угрюмой. Она поступила в МИСИ не без маминых связей, стеснялась своей дешевой, немодной, застиранной одежды, зависела от тех же крошечных сумм, которые мать выдавала ей со школы. К моменту переезда Леонаса отношения матери и дочери стали накаленными, часто прорывались чудовищными ссорами с криками и оскорблениями. Завершались они одним и тем же. Валерия распахивала дверь квартиры и произносила:

– Не нравится – убирайся, корми и одевай себя сама, не сиди на моей шее.

Надежда молча уходила в свою комнату и там в беспомощной злобе была готова разбить себе голову о стену. Ей некуда было идти, не к кому обратиться за помощью. Родной отец, первый муж Валерии, был изгнан давно и умер, как сказала мать, от пьянства. Надя плакала, лишь вспоминая его. Он был добрым и беспомощным, любил ее, пытался защищать от Валерии. Когда его окончательно уволили и с работы, и из дома без выходного пособия, он, торопливо заталкивая в рюкзак какую-то одежду, документы, одну чашку, тарелку и ложку, пытался утешить четырехлетнюю рыдающую дочь:

– Только не плачь. Я просто в командировку еду.

– Сейчас ночь. Зачем тебе в командировке эта большая чафка? – прорыдала Надя, которой плохо давались шипящие звуки.

Эта сцена рвет девочке душу до сих пор. Самый добрый человек в ее жизни безропотно ушел тогда в свою смерть. Иногда во время самых жестоких ссор Надя называет мать убийцей. Она так думает.

И вдруг такие перемены. В доме появился не просто следующий мужчина. Это какой-то особенный чувак, перед которым мать просто стелется. Он и в самом деле не похож на своих предшественников и на всех, кто приходил к ним с работы Валерии. Он держится очень тактично, как скромный и воспитанный гость, который знает, что до смерти осчастливил своим приходом хозяев. Принимает как должное поклонение Валерии. Мимоходом общается с Надей на уровне: «Привет, как дела? Ты в порядке?» А каждый вечер на столе шикарный ужин из продуктов, которые Надя не пробовала за всю свою жизнь с богатой матерью. Да еще с самым лучшим вином. И Валерия тщательно следит за собой, чтобы не заглядывать в тарелку дочери: не слишком ли много та съела. А потом мать тащит Леонаса в спальню, глядя на него, как кошка во время гона. И Надя в свое удовольствие смотрит по купленному новым отчимом шикарному телевизору сериалы или сидит полночи за таким же отличным ноутбуком. Леонас просто поставил его в гостиной и сказал, что это семейный, для всех. Надя несмело подумала, что он пожалел именно ее, у которой стоял тормозящий и клинящий допотопный компьютер, оставшийся от одного из выгнанных отчимов. И поскольку Леонас пользовался другим, личным, то так, видимо, и было. Из зарубежных командировок Леонас привозил Валерии и Наде по флакону очень хороших духов. Валерия, которая никогда не душилась, вероятно, потому, что тратить деньги на запах – самая большая нелепость, от этого подарка приходила в изумление и замешательство, как невинная, робкая девушка. Носилась с флаконом, душилась, восторгалась. Надя просто ставила коробочку на свою убогую тумбочку. Это смешно: брызгать дорогими духами ее ветхое тряпье.

Все было странным и необычным в доме Пановых. Даже прекратились громкие скандалы матери и дочери. Происходящее было похоже на идиллию. И Валерия радостно и уверенно закрепила ее штампами в паспортах. Пусть будет все законно и стабильно! Но то была не идиллия. Идиллия не уживается с такими непохожими людьми. Она уходит, оглушительно хлопнув на прощание дверью.

Все началось, когда Леонас приехал в очередной раз из Парижа. Валерия в тот день не пошла на работу: мыла, готовила, чистила свои перышки и даже сказала Наде:

– Может, хоть чистую майку наденешь в порядке исключения? Голову тоже могла бы помыть, – она посмотрела на дочь с привычным неудовольствием и с характерной для нее бестактностью в очередной раз констатировала: – Это же надо: ничего моего. Вся в отца. Не к ночи он будь помянут.

Леонас приехал из аэропорта вечером, вошел в квартиру не с обычной легкой дорожной сумкой, как он любил, а с небольшим элегантным чемоданом на колесиках.

Приветливо им обеим улыбнулся, мягко освободился из слишком тесных объятий Валерии со словами: «Мне нужно срочно в душ». Вышел к ужину, за столом сказал Валерии пару слов о делах, затем немного рассказал, в основном Наде, о Париже. И лишь выпив кофе и покурив, он подошел к чемодану, на который Валерия с нетерпением и любопытством смотрела весь вечер. Надю это вообще не касалось, и она хотела пойти в свою комнату, но Леонас ее остановил: «Подожди. Тут кое-что для тебя».

Он раскрыл чемодан и стал вынимать из него очень красивые, яркие, даже дизайнерские женские наряды. В какой-то момент в глазах Валерии, которая сначала расплылась в восторженной улыбке, появилось недоумение. Вещи были стильно небрежные, откровенно молодежные, да и размер даже на глаз явно меньше, чем у нее. В это влезет только подросток без груди и бедер, каким осталась ее дочь к своему совершеннолетию. Не может быть! Как это понять? Чемодан опустел, и Леонас протянул Валерии традиционный флакон духов.

– Надя, эти вещи я привез для тебя. Если честно, просто устал от того, что нормальная, вполне симпатичная девчонка, моя законная падчерица, ходит в обносках, как Золушка. Валерия, я ни в коем случае не с упреком. Понимаю, как тебе одной все годы было вести дело и дом, разрываться, все такое. Да и я всегда занят. Но девочка оказалась у нас брошенной. Она мне кажется несчастливой. Тряпки – это ерунда, конечно, но все перемены начинаются с пустяков. Примерь, Надюха.

– Я сейчас не могу, – Надя от потрясения едва стояла на ногах. – Я потом, ладно?

– Конечно. Только скажи: тебе хоть немного нравится?

– Я в шоке… Это какой-то супер… Даже боюсь подойти.

– А ты тащи к себе вместе с чемоданом, – Леонас свалил весь ворох обратно и всучил Наде ручку.

Надежда Валерии на то, что в каком-то кармане лежит для нее маленькая коробочка с дорогим подарком, растаяла. Она ценила драгоценности как вложение денег, не питала к ним пристрастия, как и ко всему остальному, хотя от матери ей осталось много дорогих фамильных украшениий. Они лежали в сейфе как часть капитала. А от Леонаса ей нужен был лишь знак внимания. Редкий, исключительный случай в жизни Валерии, и он не произошел.