Улыбка женщины - Николя Барро

Секунду спустя мадам Пети передала мне просьбу моей мамы срочно ей перезвонить.

Я сердито вскинул брови:

— Наверное, опять свалился с лестницы кто-нибудь из соседей, у мамы всегда все срочно. Сегодня вечером чтения, мадам Пети, не сейчас.

— Но, похоже, там действительно что-то случилось, — настаивала она.

В самом деле, на этот раз речь шла не о соседе. Через полчаса я сидел в такси на пути в больницу.

В этот понедельник маман неожиданно пришло в голову съездить в Париж, и она, со всеми своими сумками, рухнула на эскалаторе в универмаге «Галери Лафайет». Сейчас она находилась в палате Четвертого госпиталя со сломанной ногой.

Мама встретила меня виноватой улыбкой. У меня сжалось сердце: она казалась такой маленькой на больничной койке.

— Что это за фокусы, мама? — спросил я, целуя ее в лоб.

— Ах, мой мальчик, я знала, что ты сразу приедешь.

Я кивнул, пристыженный. Когда через час мама позвонила во второй раз, чтобы сообщить адрес больницы, мадам Пети сказала ей, что я только что случайно вошел в ее кабинет — большая любезность с ее стороны. «Я предупреждала вас, это срочно!» — прошипела она, передавая мне трубку.

Я взял маму за руку и пообещал ей впредь перезванивать немедленно, лишь бы разговор не затягивался надолго. А потом посмотрел на ее забинтованную ногу:

— Тебе больно?

— Теперь уже нет, — покачала она головой. — Я приняла обезболивающее, но от него меня клонит в сон.

— Что же все-таки случилось? — спросил я.

— Я решила съездить в «Лафайет». В декабре там так красиво! — Она подняла на меня сияющие глаза. — Думала полюбоваться, перекусить где-нибудь и сделать рождественские покупки. Запуталась в сумках на эскалаторе и упала на спину. Все произошло быстро.

— Жизнь непредсказуема, дорогая, — ответил я.

— Да, — кивнула она, — но у меня хороший ангел-хранитель.

Тут я заметил в стенном шкафу пару туфель с застежками на изящном и отнюдь не плоском каблуке.

— Мама, ты была в этих туфлях? — (Она молчала.) — Мама, сейчас зима. Зимой надо носить устойчивую обувь, а ты поехала за рождественскими покупками в туфлях на каблуках, да еще поднималась в них на эскалаторе?

Она виновато посмотрела на меня из-под одеяла. Разговоры о соответствующей возрасту обуви я заводил не в первый раз. Но она не хотела меня слушать.

— Мамочка, ты уже пожилая женщина и должна беречься, ты согласна?

— Но я не хочу обуваться, как старуха, — проворчала она. — Конечно, я не молода, но ведь у меня до сих пор красивые ноги, ты не согласен?

Я улыбнулся и покачал головой. Мама очень гордилась своими стройными ногами и в семьдесят четыре года все еще была щеголихой.

— У тебя на самом деле красивые ноги, — ответил я. — Но что в них толку, когда они сломаны?

Я пробыл у мамы два часа. Купил ей овощей, соков, иллюстрированные журналы и кое-что из средств личной гигиены. А потом снова поехал в «Опаль» навстречу своей судьбе.

Я вошел в свой кабинет в половине шестого. Заезжать домой уже не имело смысла, и я решил прямо из издательства направиться в книжный магазин. Мадам Пети к тому времени ушла. Я уже собирался гасить свет, как вдруг заметил записку, прикрепленную к лампе на моем столе.

«Как дела у вашей мамы?» — интересовалась мадам Пети. И далее: «Некая Орели Бреден просила перезвонить».

«Где был мой ангел-хранитель? — спрашиваю я себя до сих пор. — Разве не должен он был в тот момент бить во все колокола?»

Но он не подал мне знака.

Маленький книжный магазинчик на улице Сен-Луи был заполнен до отказа. Я стоял рядом с Паскалем Фермье, седовласым хозяином «Козерога», в комнатке, похожей на кухню или буфет, и пытался заглянуть за темно-серый занавес, отделяющий ее от остальной части салона. На полу громоздились кучи каталогов всевозможных издательств. На полке возле мойки высились груды тарелок и кофейных чашек. Остальное помещение, вплоть до жужжащего в углу холодильника, было завалено картонными коробками.

Рядом стоял Роберт Миллер, а. к. а. Сэм Голдберг, с бокалом белого вина. «How lovely!» — воскликнул он час назад, переступив порог магазина месье Фермье. Теперь же наш писатель молчал. Похоже, ему было не по себе. Он держал в руках книгу и время от времени открывал ее на страницах, которые я отметил красными закладками.

— Поздравляю! — Я повернулся к месье Фермье. — Зал полон.

Он кивнул, и его добродушное лицо просияло.

— Книга месье Миллера с самого начала хорошо продавалась. А когда на прошлой неделе я повесил объявление о сегодняшнем вечере, многие жители нашего квартала интересовались и покупали билеты. Но такого количества людей я не ожидал. — Он повернулся к Сэму, сосредоточенно глядевшему куда-то в пространство. — У вас много поклонников, мистер Миллер. Хорошо, что вы смогли к нам выбраться.

Паскаль Фермье вышел в зал, улыбнулся публике и направился к маленькому деревянному столику на небольшом возвышении в задней части сцены. На нем был микрофон, а также стакан и графин с водой. Рядом стоял стул.

— Пора, — шепнул я Сэму. — Только без паники, я буду рядом. — Я показал на другой стул неподалеку.

Сэм прокашлялся:

— Надеюсь, я не оплошать.

— Иду, — сказал я, когда Паскаль Фермье защелкал пальцами по микрофону. — Еще раз спасибо.

Я пожал Сэму локоть, вышел из-за занавеса и встал рядом с месье Фермье, который уже взял микрофон.

Книготорговец дождался, когда стихнут шушуканье и шарканье стульев, сказал несколько простых приветственных фраз и предоставил слово мне. Я поблагодарил его и оглядел аудиторию.

Первый ряд занимали работники издательства. Редакция явилась в полном составе, даже мадам Пети, чья бордовая кофта сразу бросалась в глаза. Сейчас она что-то говорила Адаму Голдбергу. Жан Поль Монсиньяк, на этот раз при бабочке, занял место рядом с Флоранс Мирабо, которая, казалось, волновалась не меньше Сэма Голдберга. Вероятно, это были первые чтения в ее жизни.

И отдельно от всех, как королева, восседала довольная Мишель Отей в неизменном черном костюме. При ней находился фотограф. «Ваш Роберт Миллер такой милашка и отлично ладит с журналистами», — успела она шепнуть, столкнувшись со мной до начала вечера.

— Дамы и господа! — начал я. — Сегодня я хочу представить вам автора, который избрал наш прекрасный город местом действия своего замечательного романа. Он мог бы наслаждаться покоем возле камина в своем уютном коттедже, однако не поленился приехать в Париж, чтобы сегодня быть с нами и читать для нас. Его книга называется «Улыбка женщины», однако ей не меньше подошел бы и другой заголовок — «Англичанин в Париже». Потому что речь в ней идет о том, что может случиться с англичанином, прибывшим в наш город, чтобы наладить здесь выпуск популярной марки английских автомобилей. Но еще больше — о его любви к француженке. Итак, приветствуем Роберта Миллера!