Среди нас - Макс Вальтер

давно набившую оскомину фразу. То же повторилось и у двери камеры. «Вот и всё, Могила, теперь здесь твой новый дом».

Ускоренная регенерация — это хорошо. В обычном состоянии я бы несколько дней мучился головной болью, да и блевал бы дальше, чем видел. Как правило, подобные контакты черепа с чем-то твёрдым и тяжёлым в девяноста процентах случаев обеспечивают сотряс. Впрочем, прекрасным моё самочувствие тоже не назовёшь. Однако последствия сошли на нет в течение нескольких часов. И слава богу, обошлось без извержения содержимого желудка над унитазом.

За это время меня успели перевести в область и надёжно заперли в СИЗО. Планировать побег из заведений подобного типа — занятие бесполезное. По крайней мере, я даже близко не понимал, как такое можно исполнить. Эта система отрабатывалась веками, и выбраться из неё возможно разве что по счастливой случайности. Прецеденты, конечно, есть, вот только они единичны. Да и, как правило, подобные дыры в системе охраны быстро закрываются, а тюрьмы становятся ещё более надёжными. Более верный способ выбраться из заключения — во время транспортировки. И то для этого требуются союзники на воле, а таковых, увы, у меня нет. Я с большим трудом могу представить отца Владимира, который совершает разбойный налёт на колонну с автозаком.

Камера представляла собой слегка вытянутое помещение с окном на противоположной стене. Две двухъярусные шконки с одной стоны и аналогичные — с другой. В центре стол, вдоль которого расположились скамьи, наверняка намертво прикрученные к полу. И… вот это ни фига себе сюрприз — телевизор!

Будущие соседи в количестве четырёх человек. Один увлечённо смотрит в экран телевизора, двое вяло играют в карты, последний лежит на шконке. Точнее, лежал. Как только за моей спиной лязгнул замок, он тут же подорвался с места и начал пристально меня осматривать. И делал это крайне навязчиво. Заложив руки за спину, он гусём выхаживал вокруг меня и, казалось, даже принюхивался. Разве что за спину не зашёл, потому как я слегка отступил, не оставляя ему пространства для манёвра.

— Эт чё, народ? — откровенно кривляясь, заговорил он, — К нам, кажись, первоходку подселили?!

Двое, что сидели за столом, даже бровью не повели, как перекидывались в карты, так и продолжили. Смотрящий телевизор, впрочем, тоже не сильно оживился, даже голову в мою сторону не повернул. Но хотя бы отреагировал на фразу сокамерника.

— Угомонись, Фитиль, — спокойным, даже несколько усталым голосом произнёс он.

— В смысле, Хрящ?! А кто же тогда желторотого будет порядку учить?

— Начальство его к нам не просто так подселило. Ты не хуже меня знаешь, что первоходам к нам нельзя, а значит, они его сломать хотят. Или ты горишь желанием красным помочь?

— Ты чё, Хрящ, я такого не говорил…

— Угомонись, — сухо повторил Хрящ, и Фитиль молча вернулся на шконку.

При этом одарил меня таким взглядом, что я невольно поёжился. Нет, я их не боялся и понимал, что в случае угрозы смогу в течение пары секунд всех положить. Однако ситуация всё равно неприятная. Кто знает, что они могут ночью устроить. Я при всём желании без сна больше двух суток не продержусь. А их четверо, им вполне по силам по очереди дежурить, пока мой организм не отключится. Убивать тоже не вариант, так я в этих стенах ещё меньше продержусь.

Хрящ оторвался от голубого экрана и уставился на меня с безразличным выражением на лице. Я всё ещё не произнёс ни слова и тоже рассматривал своих будущих соседей. Было уже очевидно, что этот самый Хрящ — старший. Едва он обратил на меня свой взор, двое за столом тут же бросили карты и тоже уставились в мою сторону.

— Ну, и кто ты такой? — всё ещё изображая безразличие, спросил Хрящ.

Выбритый до блеска череп, худое вытянутое лицо, губы тонки настолько, что их едва видно. Глаза маленькие, прямой строгий нос и волевой подбородок. Такой способен во время обеда вонзить нож в горло, а затем не моргнув глазом вернуться к трапезе. При этом продолжит использовать тот же нож в качестве столового прибора. Однако кое-что в нем меня очень даже порадовало: наколка на груди. Типовой храм с куполами и крестами — правильными крестами. А значит, он останется человеком при любом раскладе, и с ним точно получится договориться.

— Человек, — пожав плечами, ответил я.

— Я вижу, что не собака, — произнёс он и глубоко, не спеша, затянулся табачным дымом. — Что такого ты начальству сделал, что они тебя к нам подселили?

— Свободных мест больше не нашлось.

— Да у нас половина корпуса пустует… — подорвался было Фитиль, но, поймав на себе ледяной взгляд Хряща, быстро заткнулся и вернулся на место.

— Странно, — лениво продолжил старший. — Люди говорят, что ты мента на тот свет отправил и троим портреты подрихтовал.

— А ты что, каждому слуху доверяешь?

— Вот ты вроде человеком назвался, а ведёшь себя как собака. Я ведь тебе зла не желаю, просто понять хочу, с кем мне теперь за одним столом сидеть придётся.

— И если я окажусь недостоин? — подкинул наводящий вопрос я.

— Тогда мне придётся на поклон к начальству идти, чтоб тебя переселили. А уж что оно взамен попросит, мне неведомо, — ответил Хрящ, всем своим видом намекая, что у меня легко могут возникнуть серьезные неприятности. — Да ты присядь, никто тебя здесь не тронет.

Я кивнул и занял место у края стола, стараясь выдержать дистанцию. Нет, не из-за брезгливости, просто на всякий случай, дабы оставить себе свободу для манёвра. Хрящ, похоже, всё понял, потому как слегка улыбнулся, буквально дёрнул уголками губ.

— Ну, спрашивай, — продолжил беседу я.

— А ты не нукай, не запрягал, — в голосе собеседника тут же прорезался метал. — Что от тебя начальники хотят?

— Понятия не имею, — честно ответил я. — Может, за своих поквитаться.

— Резонно, — согласился Хрящ. — Тогда они камерой ошиблись, а я в это ни за что не поверю.

— Меня вчера ночью приняли. После КПЗ сразу сюда привезли, вопросы пока никто не задавал. Так что я понятия не имею, что от вас начальник хочет.

— Ладно, у двери место свободное, — кивнул на койку возле унитаза Хрящ, — располагайся.

— Я, может, и первоход, но у параши спать не стану. Над Фитилём вроде тоже не занято.

Хрящ молча кивнул и отвернулся к телевизору. И вот хрен его знает, что он хотел этим сказать. Впрочем, плевать. У толчка я спать не собираюсь, а если что не так, могу и по-другому объяснить.

Я поднялся и подошёл к свободной койке. Никто меня не остановил, а значит, я всё правильно понял.

Парочка за столом вновь принялась перекидываться в карты, а я отвернулся лицом к стене и