В объятиях убийцы - Наталья Александрова

Во-первых, он свободен. Можно не бояться, что она явится сюда или на работу, устроит скандал, будет оскорблять его и его знакомых, а он потом будет мучиться, оправдываться и извиняться.

Все кончено, он наконец-то от нее освободился.

Во-вторых, эта квартира, квартира его деда, квартира, где умерла его мать, останется ему. Никуда не придется переезжать, все будет как раньше. Конечно, могут быть проблемы. Его будут допрашивать, требовать алиби, но с этим все в порядке.

Она довела его до предела. Сначала он хотел умереть сам, потом молил Бога о ее смерти. И вот, свершилось! Пусть его накажут за такие мысли, но ему зачтутся три года адовых мучений при жизни. Если освободиться от нее можно было только таким способом, то он рад, что она умерла. Он не будет ее оплакивать. Он будет жить, он и так потерял уже слишком много времени.

Опять Алик сидел в кабинете следователя Громовой и смотрел, как она пишет. Наконец она подняла голову:

– Вам не кажется, Альберт Александрович, что мы с вами встречаемся слишком часто?

– Кажется, но я в этом не виноват.

«Это мы еще посмотрим», – подумала Громова.

– Итак, вашу бывшую жену в субботу утром нашли в своей квартире мертвой. Как написано в заключении врача, умерла она от ран. Всего ей нанесли пять ножевых ранений, два из них оказались смертельными. Что вы можете мне сказать по этому поводу?

– Абсолютно ничего. Я не знаю, кто ее убил.

– Гм… она вам хоть и бывшая жена, но, насколько я понимаю, вы довольно часто общались. Она никогда не жаловалась, что ей кто-то угрожает или преследует?

– Видите ли, я не очень интересовался ее делами и личной жизнью, больше она интересовалась моими.

– М-да, я заметила, отношения у вас были не очень.

– Не буду с вами спорить.

– А когда вы видели вашу жену в последний раз?

– В пятницу вечером, но не поздно.

В глазах Громовой зажегся хищный огонек.

– Подробнее, пожалуйста.

– Она заходила ко мне в районе шести часов вечера, посидела до семи, потом ушла, и больше я ее не видел.

– А о чем у вас шел разговор?

– Она была недовольна, что я впутал ее в дело об убийстве, выставил в невыгодном свете.

– Ну, по-моему, это она сама выставила себя в невыгодном свете.

– Я сказал ей то же самое.

– Значит, вы ссорились?

– Да, немножко, но ушла она от меня в семь часов живая и здоровая.

– Понимаете, Альберт Александрович, в заключении написано, что смерть могла наступить до одиннадцати часов вечера, но не позже. В районе восьми вашу жену видела соседка, она заметила, как та вошла в свою квартиру. Значит, смерть наступила с 20.00 до 23.00.

– И вы хотите знать, где я находился с восьми до одиннадцати?

– Естественно. Только не вздумайте меня уверять, что вы гуляли по улицам и не помните, где это было.

– Я не гулял по улицам. Я был в Доме ученых. Там проводилась встреча со шведскими и норвежскими археологами. Меня пригласил туда мой отец профессор Румянцев, я ведь владею шведским.

– Вы знали об этом заранее?

– Нет, Ольга ушла от меня в семь, в полвосьмого я вышел на улицу, позвонил отцу, он пригласил меня. Я подъехал туда в районе восьми, вечер продолжался до одиннадцати, и все это время меня видело много людей. Там даже телевидение снимало, я потом в воскресных новостях тоже мелькнул. Можете проверить.

– Обязательно проверю, – пообещала Громова, но вид у нее был довольно разочарованный.

– Но, – продолжал Алик, – может быть, вы, Анна Николаевна, просветите меня, зачем же мне нужно было убивать мою бывшую жену Ольгу Головко? После того как мы с вами пришли, так сказать, к консенсусу в том, что я не убивал свою начальницу Ларису Гребенюк, зачем же я буду разрушать свое с трудом полученное алиби? Выражаясь проще, какой у меня может быть мотив?

«Что-то уж очень он разговорился, – подумала Громова, – и вообще на себя не похож – не мямлит, глаза не прячет, по сторонам не озирается. Слишком уж осмелел!»

– Вы не волнуйтесь, если был у вас мотив, я его найду.

– Ищите, Анна Николаевна, только вряд ли найдете. Не буду вас уверять, что я очень расстроен, но жену свою бывшую я не убивал.

Я собиралась на этот чертов маскарад с тяжелым сердцем. Позвонила тете Наде, но они с Сан Санычем взяли отгул и поехали на дачу – кота повезли. Тетя Надя говорила мне в прошлую встречу, что муж не может так просто взять и бросить кота на даче у бабушки, он должен понаблюдать, как у животного прошла акклиматизация.

Ближе к пяти позвонила моя подруга Ирка. Голос у нее был ужасно расстроенный.

– Ирка, случилось что? Все здоровы? Как муж? – спросила я, втайне желая, чтобы у них случилось что-нибудь не очень плохое, но из ряда вон выходящее, и тогда я смогу со спокойным сердцем поехать утешать Ирку и не пойду на маскарад, пропади он пропадом.

– Все здоровы, но все равно случилось. Муж роман закончил, уже одно издательство берет печатать, а он не хочет его мне посвящать.

– А чем мотивирует?

– Говорит, что это несерьезно. Роман солидный, эпопея целая, и вдруг – «моей дорогой жене с любовью посвящаю».

– Ну и что здесь такого несерьезного?

– Вот и я говорю, а он… – Ирка всхлипнула, но потом взяла себя в руки. – Нет, ты подумай! Люди женам монографии из жизни глистов посвящают! Я сама видела! А тут все-таки художественный роман. А он ни в какую, прямо до развода.

– Мне бы твои заботы! – от души пожелала я и повесила трубку.

Я уже давно опаздывала. Надо было позвонить вчера Алику и отказаться, а сегодня я уже не успею предупредить. А может, просто не ходить? Будет потом звонить, узнавать…

– Маринка, тебя спрашивают! – крикнула Зойка с абонемента.

Ой, он сам за мной пришел. Но возле Зойки стоял мой давешний знакомый опер Дима. Вот уж некстати, я и так опаздываю!

– Здравствуйте, Марина, мне нужно с вами побеседовать.

– А в другое время никак нельзя? У меня рабочий день кончается, а у вас разве нет?

– У нас рабочий день ненормированный, и я имею право задерживать вас для беседы в любое время до 11.00, – важно ответил он.

Смотри, как он серьезно настроен! Дима словно угадал мои мысли:

– Дело очень серьезное. Вопрос пойдет об убийстве.

– Опять? Но ведь, по-моему, там уже все выяснилось, – запротестовала я, а сама подумала, что вдруг они проверили итальянский ресторан и выяснили, что алиби фальшивое, но тогда я-то здесь при чем?

Мы вышли с Димой на улицу и потихоньку пошли в сторону метро.