Пленница дождя - Алина Знаменская

— Это не так.

— Если ты сейчас уйдешь, то все. Между нами все кончено.

Илья внимательно посмотрел на Сашу.

— Не смей давить на меня, — тихо сказал он. — Я художник, и я не могу…

— Ой-ой-ой! Он — художник! Куда уж мне понять твою тонкую душу! Одно я знаю совершенно точно: нельзя так поступать с людьми, которые делали тебе одно добро! Посмотри, что ты сотворил с лицом их сына! — Она ткнула пальцем в сторону картины.

— О чем ты говоришь, Саша! — горячо возразил Илья. — Их сын умер! А это — вымысел! Картинка! Я даже не хочу это обсуждать! Я думал: ты способна хотя бы попытаться понять меня!

— Где уж нам…

— Короче, или ты идешь со мной…

— Я останусь.

Еще несколько секунд — немой поединок глаз. И вот Илья разворачивается и стремительно шагает к двери. В дверях наталкивается на супругов Каштановых. Не в состоянии объясняться с ними, он только безнадежно машет рукой. Саша застыла у окна…

— Ну что вы, Саша, ну что вы! — Элла Юрьевна захлопотала вокруг нее как наседка. Девушка затряслась, пытаясь справиться с подступившими рыданиями. Игорь Львович принес воды.

— Я.., я… — Саша стучала зубами о край стакана и пыталась что-то объяснить жестами. У нее начиналась истерика. Был момент, когда ее мозг отметил: так она не рыдала даже на похоронах матери. И объяснить себе, что именно ее так расстроило, она не могла. Поступок Ильи? Его слова? Или то, что он все-таки бросил ее здесь одну? Никому она не нужна — ни матери, ни бабке, ни Илье. Она одна на всем белом свете…

— Да уберите же отсюда эту картину! — взревел Каштанов, и Элла Юрьевна подскочила от неожиданности. Она умчалась за прислугой, а Каштанов опустился на диван рядом с Сашей. — А знаете, Саша, все к лучшему, — проговорил он. — Возможно, он в чем-то прав. Мы действительно слишком увлеклись своим горем.

Саша подняла на Каштанова опухшее от слез лицо.

— Нам нужно общаться с живыми людьми. Я в этом убедился. Вы, например, буквально преобразили мою жену.

— Вы нарочно так говорите, — заикаясь от плача, с трудом выговорила Саша. — Чтобы меня успокоить.

— Если вы, Саша, так будете расстраиваться из-за таких мелочей, то… Короче говоря, ничего хорошего из этого не получится. Ну-ка улыбнитесь.

— Вообще-то я крепкая. Даже черствая. Я редко плачу, — призналась Саша, вытирая мокрое лицо полотенцем.

— Вот и славно. Успокаивайтесь и поедем ужинать в ресторан. Элла, слышала? Собирайся, дорогая.

— Сию минуту.

Саша удивленно наблюдала за мирным воркованием этой пары. Она ожидала чуть ли не траура. Она уверена была, что дикий поступок Ильи повергнет чету Каштановых по меньшей мере в шок. Их реакция сбила ее с толку. «Интеллигентность? Воспитанность?» — гадала Саша, постепенно приходя в себя. Так или иначе, но сегодня она впервые идет в ресторан. Каштановы не хотели ни на минуту оставлять ее одну, но ей все же удалось убедить их, что она должна переодеться к ужину. Игорь Львович пригласил шофера, и Саша чувствовала себя неловко, что ее повезут домой как барыню — одну в такой шикарной машине. А потом эта же шикарная машина заедет за ней, чтобы везти в ресторан. Каштановы вышли на крыльцо, провожая ее. Она не могла слышать, о чем они говорят. Оба улыбались ей как родной.

— Ты думаешь, она не поедет сейчас к нему? — глядя на отъезжающую машину, поинтересовался Игорь Львович.

— Она упрямая и гордая. Думаю, что нет. Ты расстроился?

— Это была твоя затея. Но видимо, ты уже остыла к ней. Придумала что-то новенькое?

Каштанов заглянул в прищуренные глаза жены. Они блестели сдержанным блеском. В них что-то таилось. Это было знакомо. Он никогда не мог предсказать — что именно.

— Ты обратил внимание, как она плачет? — Элла вдруг подняла на мужа по-детски округлившиеся глаза.

У Каштанова что-то оборвалось внутри. Опять! Он-то решил, что жена сумела переключиться…

— У нее делается такое выражение, совсем как…

— Пойдем в дом, дорогая, уже становится прохладно. Каштанов обнял жену за плечи и увел с крыльца в дом.

* * *

Настя очнулась на полу и сначала ничего не поняла. Было темно. Но вполне ощущалось, что лежит она в луже. Пошевелила сначала рукой, потом ногами. Нигде не болело. Только спина замерзла и была противно мокрой. Настя попыталась встать, тут же стукнулась головой о край кровати и все вспомнила. Она поднялась и включила свет. Так и есть — ваза. Вернее, то, что раньше было вазой, валяется под столом, розы раскиданы по всему полу, а сама Настя, упав в обморок, оказалась на полу. Она потеряла сознание, и ни одна сволочь не догадалась ее хотя бы на кровать перенести! Разбежались как крысы! Впрочем, чего еще ждать от людей, если человек, который клялся тебе в любви… Который уверял, что они поженятся, едва ей стукнет восемнадцать…

Настя почувствовала озноб. Да, конечно, она замерзла. Нужно снять это дурацкое платье и надеть что-то сухое.

Настя вылезла из платья и тут же поняла, что никогда больше его не наденет. Она вытерла платьем лужу на полу и вместе с цветами засунула его в корзину для бумаг. Дрожь не проходила. Она натянула джинсы и свитер. Спустилась в фойе. В общежитии было непривычно тихо. Вахтерша спала на диване. Настя остановилась посреди фойе и стала соображать, зачем шла сюда.

Ну да, она хотела куда-то пойти. Куда? Кого бы она хотела видеть сейчас, с кем хотела бы говорить?

Она подошла к телефону и набрала Мишин номер.

— Это Настя. Твоя мама еще не спит?

На глаза попался циферблат часов. Второй час ночи.

— Вообще-то спит. Но я могу разбудить.

— Нет, не надо.

— Что-то случилось? Я могу тебе помочь?

— Скажи, Миша… Ты знал?

— О чем?

— Ты знал, что… Ну, что к Вадиму вернулась Гуля?

— Послушай, Настя, это не телефонный разговор. Приходи сейчас к нам, мы поговорим.

— Ты знал! Вы все знали! И твоя мама знала! Прошлый раз, когда я была у вас в гостях… Вы все знали, что он уже с ней! И врали мне! Зачем?! Зачем вы это делали? Ты знаешь, как мне теперь больно?

— Я знаю, Настя. Выходи и иди к нам. Я выхожу тебе навстречу.

И Миша положил трубку.

Настя почувствовала приступ досады. Он не стал слушать ее, он не дал ей высказать всю обиду, что накопилась и горела внутри. Эта обида требовала слушателя. Пусть им станет Миша. Да кто угодно, кто станет ее слушать. Ей все равно. Она не может сейчас находиться одна. Настя выскользнула из общежития. Внутренняя дрожь не унималась.

Настя пошла по тротуару, слабо освещенному далекими фонарями. Шла быстро, чтобы согреться, и, только пройдя квартал, сообразила, что плохо помнит дорогу к Мишиному дому. Она всегда попадала туда на машине. Настя остановилась и поглядела по сторонам. В темноте ничего не разберешь. Решила идти прямо. В конце концов, Миша сам заметит ее, не так уж много народу на улице. Она прибавила темп. И почти сразу услышала сзади шаги. Она пошла быстрее. Сзади тоже пошли быстрее. Настя почувствовала, как спина под свитером стала мокрой. Ей вдруг стало противно: еще не хватало бояться! Мало, что ли, ей переживаний на сегодня? Она обернулась. К ней приближался парень. Когда он подошел поближе, она разглядела, что ему не больше семнадцати.