Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Эллингем

Инспектор хмыкнул.

– Бродяги – сами себе хозяева и бывают весьма непредсказуемы. Черт знает, что творится у них в головах. Но шляпа – улика не самая важная. О ней, конечно, не следует забывать, но и терять время на ее поиски будет глупо. Вам-то, наблюдателям, хорошо: вы можете гадать сколько душе угодно. С другой стороны, это все же котелок, – добавил он в противоречие собственным словам, – единственная шляпа на свете за исключением цилиндра, которую можно состарить за пять секунд. Пинок и горсть пыли – и дело сделано. Хороший фетр всегда остается хорошим фетром, как ты над ним ни издевайся, а вот шляпу Эндрю Сили любой бродяга смог бы в считаные минуты подладить под себя. – Он вздохнул. – Это самое дурацкое в чертовом деле: любому событию находится дюжина объяснений и трактовок. Сегодня утром я получил экспертное заключение о пуле. То, что тело пролежало десять дней в воде, немного подпортило криминалистам картину, но они – ребята умные и смогли мне кое-что рассказать. Гастингс сегодня придет на слушание, так что я уж вам сразу все выложу. Пуля попала в голову аккурат посреди лба и ушла немного вверх, практически целиком снеся заднюю часть черепа. На коже лба остались серьезные подпалины – их даже водой не смыло. Значит, стреляли в упор. Если Эндрю Сили принял пулю стоя, убийца должен был быть ниже его ростом, но, поскольку ноги жертвы оказались связаны, это маловероятно. А больше всего меня смущает отсутствие крови где бы то ни было. Если убитый лежал с простреленной насквозь головой, из раны должно было вытечь целое море крови. Куда же она подевалась? Если его втащили на мост, как предполагает Боудитч, где кровавый след? Да, шли сильные дожди. Да, по мосту ходит много людей. Но хоть какие-то следы должны были остаться! Кто-то их должен был увидеть! Надо искать свидетеля. Конечно, тело могло проплыть по реке приличное расстояние… Мы пойдем вверх по течению хоть до самого Байронова пруда, если понадобится. – Инспектор покачал головой. – В общем, бессмысленное это занятие – гадать. Будем работать в установленном порядке. Давайте заберем мой арендованный автомобиль и поедем в особняк.

– Позвольте поинтересоваться, в каком направлении вас толкает профессиональное чутье?

Вопрос Кэмпиона как будто удивил инспектора.

– В направлении Уильяма и его порезанной руки, конечно! За любым развитием событий надо внимательно следить. По-моему, это чуть ли не главное правило сыщика. Первым делом узнаем, как он поранился, – если на него кто-то напал, мы просто обязаны выудить из старика правду.

– Только не вздумайте запугивать дядю Уильяма! – с легкой тревогой в голосе воскликнул мистер Кэмпион.

– Запугивать? – с горечью переспросил инспектор. – Да по нынешним временам свидетелю и пригрозить-то ничем нельзя. Но если он мне наплетет с три короба, я его заставлю повторить ту же историю коронеру и на свидетельской трибуне… И прессе тоже.

– Ого!

– Что?

– Я сказал «ого», – повторил молодой человек. – Грубоватое словечко, выражающее удивление. Ладно, извините меня, я просто дурачусь. Поехали в особняк, я с вами. И кстати: я поклялся Джойс хранить молчание.

– Хорошо, – кивнул инспектор. – Жаль только, что девчушка все знает и видела. Но я вас понимаю: не могли же вы рыскать по дому в одиночестве. Упаковку из-под лекарства я отдал лаборантам и фотографам. Если повезет, через сутки получим заключение. Понятное дело, сейчас главное – следить за Уильямом. Все остальные члены семьи во время убийства сидели дома – кроме одной служанки. С фактами не поспоришь…

– Кроме какой служанки? – переспросил Кэмпион. Его вновь охватило странное дурное предчувствие.

– Да той крупной тетки с красным лицом, – ответил инспектор. – Я записал ее имя. Горничная, работает в доме уже добрых тридцать лет – ну прямо как в книжках. У нее был выходной, и она уехала к сестре, что живет в Уотербиче, это в паре миль отсюда. Так, секунду, посмотрю ее имя. Наддингтон. Элис Наддингтон. Она уехала в девять утра, а вернулась в десять вечера. Ее слова можно легко проверить – кстати, надо этим заняться.

Мистер Кэмпион несколько минут хранил полное молчание. Капли дождя падали ему на лицо; мокрые улицы, обезлюдев, создавали ощущение бедности, серости и убожества. Впрочем, мысль о дяде Уильяме, этом жалком заплутавшем греховоднике, пробудила в Кэмпионе чувство сострадания.

– Хочу взглянуть на одежду, которую Уильям надевал в церковь, – пробурчал инспектор себе под нос. – Скучная рутинная работа – выслеживание преступников. А убийцы так и вовсе не приятный народ. В девяти случаях из десяти человек раньше не привлекался, и досье на него нет. Что тогда толку от сложной, до мелочей продуманной системы хранения документов? Зачем это все нужно? Дело не выгорит, Кэмпион, попомните мои слова.

Мрачное настроение инспектора, помрачневшего еще больше в салоне двухместного «Ровера», настолько не вязалось с гомерическим весельем Боудитча, что Кэмпион не удержался и заметил вслух:

– Какой у вас славный коллега. Боудитч. Счастливый человек, как я понимаю.

Мистер Оутс фыркнул.

– Боудитч! Хороший человек и вообще молодец, но эта его вечная улыбка действует мне на нервы. Можно подумать, я ему что-то смешное рассказываю! Когда я ему напомнил, что у нас тут убийство, а не водевиль, он чуть живот не надорвал. Как с таким человеком работать – ума не приложу.

Инспектор погрузился в размышления и молчал до тех пор, пока впереди не показался особняк Фарадеев.

– Вот, – сказал он, ткнув пальцем в заросший плющом дом, – вот где кроется отгадка. Убийца живет под этой крышей. Они все что-то скрывают, а Уильям Фарадей – больше всех. Вот мы и на месте.

Холодный сумрак, который хотел было окутать инспектора и Кэмпиона, стоило им только выйти из машины, мгновенно разбился вдребезги. Когда инспектор позвонил в звонок, откуда-то изнутри, кажется из малой гостиной, до них долетел приглушенный визг и истерический женский хохот.

Почти сразу дверь распахнулась: на пороге стоял Маркус Фезерстоун, бледный как смерть. Его рыжие волосы стояли дыбом. Сзади толпились взбудораженные слуги. Жуткие звуки в малой гостиной не утихали.

Маркус вцепился в Кэмпиона и инспектора.

– Проходите! Я как раз собирался вам звонить.

Станислав Оутс в кои-то веки был слегка удивлен. Он грузно шагнул в холл, и Кэмпион вошел следом.

– Что случилось?

Маркус затравленно огляделся по сторонам.

– Эти страшные звуки издает Китти. Джойс сейчас с ней, но старухе совсем дурно. Возвращайтесь на кухню, пожалуйста, готовьте ужин, – обратился он к слугам. – Бояться совершенно нечего, уверяю вас! Инспектор, а вы пройдите пока в библиотеку. И ты тоже, Кэмпион. Все домашние немного напуганы…

Они с любопытством и волнением отправились вслед за Маркусом в большую, заставленную книгами комнату, где бедный дядя Уильям никогда не видел отца в хорошем расположении духа.

Большую часть мрачной величественной библиотеки занимали огромный дубовый письменный стол и желтое парчовое кресло c высокой спинкой. Шторы на окнах были опущены, и Маркус включил свет.