127 часов. Между молотом и наковальней - Арон Ральстон

После пяти часов пахоты в полуметровом свежевыпавшем снегу на протяжении девяти с половиной километров мы с удовольствием сидели в хижине, которая на выходные стала нашим домом, и с аппетитом закусывали. Мы поглощали устриц, острый хумус, моллюсков и копченую рыбу на крекерах, запивая бессчетными кружками горячего какао и шнапса. Я выглянул в окошко и жутко захотел скатиться в восточную часть цирка пика Резолюшн, который высился прямо напротив хижины. Желание — нет, это была настоящая страсть — оказалось неодолимым, и я начал собираться. Двое горных спасателей присоединились ко мне и стали натягивать ботинки, отбирать лавинное снаряжение, необходимое для нашей короткой вылазки.

Мы стартовали в полпятого и к четверти шестого по заглаженному ветром северо-восточному ребру вышли на пик Резолюшн, вершину высотой 3600 метров. Темнота наступала быстро, но, пока я и Марк ждали Чедвика, мы за пятиминутную остановку успели оглядеть хребет Континентал на востоке, водораздельный хребет Игл-Ривер и гору Холи-Кросс на западе. По ту сторону национального парка Уайт-Ривер, всего в пятидесяти километрах (но в трех часах езды на машине от нашей парковки), был мой дом — Аспен. Я подробно рассказал Марку о моем соло на Холи-Кросс и последующем ночном спуске на лыжах с седла высотой 3800 метров и про встречу с оленем в долине. Я также рассказал о происшествии с резиновым колечком, о холодной ночевке и о том, какой восторг затем ощутил на гребне Хало.

Хотя это было нашим первым совместным восхождением, я знал, что Марк — один из самых сильных альпинистов в своей команде спасателей, я восхищался его умением обращаться с альпинистским и спасательным снаряжением, его хорошей подготовкой в оказании медицинской помощи, его опыту гида. Рассказывая ему в деталях об одном из своих последних восхождений, я, разумеется, хотел произвести на него впечатление, точно так же как и он хотел впечатлить меня, рассказывая о своих ледовых восхождениях в Канаде. Надо сказать, его спокойный ответ меня удивил:

— Меня такие приключения не вдохновляют, Арон. Я никогда не стал бы ходить в горах так, как ходишь ты. Но я думаю, это подходящий для тебя стиль, ровно настолько, насколько это тебе нравится.

— Да, верно. Я живу так, как мечтал.

Марк сказал, что одиночные зимние соло-восхождения никогда его не привлекали. Но казалось, он согласен с тем, что я делал их по правильным причинам — не для того, чтобы хвастаться, не для того, чтобы произвести впечатление на других, а просто потому, что это мне нравится. Это была тонкая проверка того знания, которое я открыл для себя некоторое время назад, и я был рад, что Марк меня понимает.

Как только Чедвик тоже вышел на каменистую вершину, мы сфотографировались и начали спуск. Марк повел нас по уплотненному ветрами гребню, этот путь был безопасен, но неприятен для лыжного спуска из-за тонкого жесткого снега. После того как я поскользнулся и упал, пытаясь обойти торчащий корень, я крикнул Марку:

— Эй! Это отстой! Свалю-ка я на свежак!

Я взял в «Ют маунтинир» в прокат лыжи специально для целины, и у меня прямо-таки зудело попробовать их в заваленном свежим снегом цирке. Это было ровно через год после того, как я «отстегнул пятку» — начал осваивать телемарк. Чедвик был первым, кто показал мне несколько базовых движений этой техники, и мне хотелось похвастать ему, насколько я усвоил его науку. Я съехал с гребня и покатился траверсом по сорокаградусному склону верхней части цирка, увязая в снегу все больше и больше.

Марк остановился на гребне чуть ниже меня. Чедвик был рядом со мной, траверсируя склон параллельно и чуть выше моих следов. Никто из нас не стал копать яму, чтобы проверить состояние снега и оценить вероятность схода лавины, но я чувствовал себя на снегу уверенно, потому что провел в восхождениях и лыжных походах всю зиму. Успешно поднявшись на столько четырнадцатитысячников, избежав стольких опасностей, о лавинах я не очень думал. Мы разбрелись в стороны, чтобы не перегружать склон. Я выбрал самое пологое место и приготовился стартовать. Внизу виднелся лесистый островок — штук двадцать сосен, и, если сверху склон имел крутизну в сорок градусов, к этому островку она уменьшалась градусов до тридцати.

— Я хочу здесь скатиться. Ты поедешь? — спросил я Чедвика, который был недалеко, и мы могли разговаривать не повышая голоса; Марк стоял на гребне метрах в ста от нас.

— Не знаю… А как ты потом вернешься в хижину?

— Я не буду спускаться ниже тех деревьев. Остановлюсь там, а потом траверсирую налево к хижине.

Марк крикнул, что он пойдет по гребню и не будет спускаться в цирк.

— Отлично! — крикнул я. — Смотри, как я съеду!

Я немного нервничал, но не потратил и минуты, чтобы определить, велика ли лавинная опасность и можно ли спускаться на лыжах по такому глубокому снегу. Однако буквально через пару секунд после того, как я выписал три дуги, замечательное ощущение того, что я качусь по пушистому снежному валу, вытеснило страх. Я ускорился и уменьшил радиус поворотов, я делал более короткие дуги на более пологом склоне и радостно закричал, когда верхние деревья проехали справа от меня. Ниже деревьев уходило еще 450 метров склона, и они прямо-таки соблазняли меня продолжить катиться, и только мои уставшие ноги заставили меня остановиться. Я повернулся и закричал Чедвику, находящемуся от меня в ста метрах по вертикали:

— Я-ху-у-у-у-у!!!! Это замечательно! Снег превосходный! Давай спускайся!

Чедвик начал спускаться вдоль моих следов, пошатываясь в рыхлом снегу. Он два раза упал в крутой части склона, недалеко от верха. Марк смотрел с гребня. Я достал фотоаппарат и сделал несколько снимков, пока Чедвик, выйдя на пологую часть склона, покатился к моим следам. Тяжело дыша, Чедвик сделал последние дуги и остановился около меня:

— Вау! Это было тяжело. Я едва мог повернуть в таком глубоком снегу.

— Да, но было замечательно, ага? Ты выглядел отлично на последнем участке. Я сделал пару твоих фотографий. Ты только посмотри, как наши следы соскальзывают вниз. Похоже на хели-ски.[57] — И я крикнул наверх Марку: — Давай! Это здорово!

Мы с Чедвиком стояли у края деревьев и смотрели, как Марк, подскакивая на лыжах, вкатывает в цирк ниже наших следов и начинает траверсировать склон. Он втискивал лыжи в склон, пытаясь вызвать скольжение имитацией давления собственного веса во время поворота. Как будто бы состояние снега устраивало его. Марк сделал три поворота в верхней части, упал, упал опять, остановился и начал съезжать, сидя на лыжах. Он пропахал в снегу еще десять метров среди деревьев и замер, улыбаясь, хотя выглядел уставшим. Вдруг оттуда, где он остановился, раздался звук — бу-у-ум-м — с таким звуком обычно схлопываются полости. Услышав этот звук, мы прыгнули в стороны, поскольку он означал, что пласты снега поехали относительно друг друга и сейчас может сойти лавина. Но снег вокруг нас остался недвижим, и Чедвик пошутил: