Fashionopolis. Цена быстрой моды и будущее одежды - Дана Томас

сих пор сажают и убирают вручную[349]. «Противная работа. Потная и грязная, – сказал фермер из округа Робертсон Ларри Уильямс. – Никто из молодежи не хочет заниматься этим… Не могу их винить».

Подверженные болезням растения нуждаются в огромном количестве дорогостоящих гербицидов и фунгицидов[350]. Табак жадно высасывает из почвы питательные вещества и требует больше «ста килограммов азотного удобрения на сорок соток», объяснила Беллос. Индиго – бобовое растение, как соя, его запросы скромнее: если одному из видов, выращиваемых Беллос (Persicaria tinctoria), нужно 32 кг удобрений на 40 соток, то двум тропическим видам – нисколько; наоборот, они сами насыщают землю азотистыми соединениями.

Беллос без труда привлекла фермеров к участию в работе[351]. Она платит им 20–45 % тех сумм, что они получали, выращивая табак, – от $1000 до $1800 вместо $4000–5000. Зато их издержки настолько меньше, что они кладут в карман около $500 с 0,4 га – вместо $87. Чтобы повысить эффективность труда, она сконструировала машину для уборки индиго, которой управляют члены ее группы. Индиго, по словам Беллос, дает фермерам «жизнеспособную экономическую альтернативу» традиционным культурам. Оно «оживляет сельскую экономику», а также «удобряет почву».

Мы проехали около 15 минут до Спрингфилда, города в округе Робертсон, где находится ее «фабрика» – склад из красного кирпича площадью 7400 м2, построенный в 1950-е гг. Когда мы вошли, в нос ударил едкий запах, жгущий ноздри. Больше полувека на складе Conwood перерабатывался темный прожаренный табак, жевательный и нюхательный, и пористые кирпичи впитали много никотина. Поскольку я не курю, от его вдыхания у меня слегка зашумело в голове.

Когда популярность табакокурения в Америке сильно уменьшилась и табачное производство было выведено за рубеж – да, и табачное тоже! – последний владелец склада, American Snuff Company, бренд Reynolds American, закрыл его. В 2015 г. Reynolds подарил фабрику округу. Ее закрытие «стало экономическим бедствием для этой территории», сказала Беллос.

Она решила перепрофилировать здание – в каком-то смысле провести райтшоринг. Оно находится прямо через дорогу от местной водоочистной станции, и Беллос может легко использовать отработанную воду. К тому же арендную плату округ берет приемлемую. «Нам есть куда расти», – со смехом произнесла она, когда мы вступили в бесконечную темную пустоту.

Мы спустились по лестнице на парковку, расположенную на заднем дворе. Там высились тюки с индиго и стоял громадный контейнер типа мусорного – так называемый экстрактор, – наполненный водой, отчасти из цистерны Беллос. Так можно собирать до 5700 м3 дождевой воды в год с крыши фабрики. Листья индиго погружаются в экстрактор и замачиваются на несколько часов.

Чернильная жидкость перекачивается в чан из нержавеющей стали емкостью 22,7 м3 – промышленный вариант микропивоварни, – где смешивается с кислородом и превращается в красящий раствор. Затем эта жижа переливается в отстойник, где сепарируется; поскольку индиго – нерастворимый пигмент, он оседает на дно. Верхний слой воды фильтруется и используется повторно или отправляется на станцию водоочистки. Беллос показала мне пластиковую трубу с отработанным соком индиго. Он пах как кошачья моча. Когда я это сказала, она засмеялась: «В средневековой Европе мочу использовали для ощелачивания красителя индиго, чтобы сделать его растворимым». Пигмент преобразуется в пасту или порошок. Cone предпочитает пасту, которую Беллос отправляет на завод White Oak.

У Беллос большие планы роста. На 2017 г. ее целью было засевать больше 66 га – в три раза больше, а к 2021 г. дойти почти до 7000 га. «Мы производим далеко не то количество, которое нужно рынку, – сказала она. – Дело будет развиваться, особенно благодаря осведомленности потребителей о таких вещах, как использование цианида в производстве джинсов».

В 2016 г. Беллос сказала мне, что если достигнет своих целей, то надеется к 2021 г. контролировать 1 % общемирового рынка индиго. Два года спустя целевой показатель увеличился до 2,8 % к 2024 г.

Однако этим ее желания не ограничиваются.

Если у нее все получится, «через десять лет будут и другие компании вроде нашей, – заверила она меня. – Поживем – увидим».

Медленная мода просочилась и в производство джинсов.

Появилась стайка бутиковых брендов денима, в том числе Blue Delta Jeans Co. в Оксфорде (штат Миссисипи) и Hiut Denim Company в Уэльсе, предлагающих малые серии джинсов кустарного производства. «Наша задача – делать лучшие джинсы, а не как можно больше»[352], – объяснил сооснователь Hiut Дэвид Хиетт. Он удостоился высочайшего признания в начале 2018 г., когда королевская невеста Меган Маркл надела джинсы Hiut во время официального визита в Кардифф; уже на следующее утро компания была завалена заказами на многие месяцы вперед.

Но если говорить о тайнах мастерства, японские изготовители денима превзошли всех – они далеко впереди.

Для адептов джинсового культа – племени, настолько приверженного этой синей одежде, что их одержимость граничит с фанатизмом, – джинсы селвидж из Японии – это ne plus ultra[353].

Лучшие джинсы делают в Кодзиме, маленьком городе в префектуре Окаяма в четырех часах езды на поезде на юго-запад от Токио. Деним из Кодзимы настолько ценится, что, стоило мне упомянуть его в разговоре с любым участником рынка денима, каждый – буквально каждый – с благоговением признавался, что мечтает побывать там и все увидеть лично.

В Кодзиме было все для успеха в текстильной индустрии: город построен на суше, отвоеванной у моря, следовательно, имеющей бедную почву. В изобилии здесь можно выращивать только хлопчатник, и, как на американском Юге, здесь получили распространение фабрики, где пряли и ткали хлопок. В середине XX в. Кодзима развился в центр производства, специализирующийся на школьной форме, которая шилась из хлопчатобумажной ткани. К 1960-м гг. город выпускал 85 % всей подобной продукции в стране: школьных рубашек, пиджаков, брюк и юбок в складку.

В 1965 г. Котаро Одзаки из Maruo Clothing решил переориентировать свою компанию на новое для Японии дело – синие джинсы[354]. Но не любые синие джинсы. Это должны были быть копии американских джинсов, изготовленные из денима знаменитой Canton Textile Mills в Джорджии (закрывшейся в 1981 г.). Японская страсть к американским синим джинсам восходит к 1940-м гг., когда американские солдаты, базировавшиеся в Азии, носили их во время увольнительных в Токио. Образ в духе Марлона Брандо, Джеймса Дина и Элвиса Пресли в 1950-х гг. подкрепил популярность джинсов в Японии. Японцы с присущей их культуре одержимостью качеством считали вытканный в Америке деним золотым стандартом.

Через два года после того, как первые джинсы Одзаки из денима Canton покорили местный рынок, он создал лейбл Big John. Для него он купил лучший деним из существующих: Cone White Oak. В 1970-х гг. появилась женская линейка Betty Smith – название, как мечтал Одзаки, звучало максимально по-американски. Джинсы Maruo выглядели американскими и шились из американского денима, но