Тонущие - Ричард Мейсон

На следующий день — день аукциона — над собравшейся толпой лил дождь, временами иссякая и тут же вновь набирая силу. Мы с Эриком прибыли вместе в пять часов пополудни, за час до начала торгов, — мы по-прежнему не разговаривали.

Луизу мы обнаружили в середине первого ряда. На ее кресле и на тех двух, что она нам указала, были прикреплены довольно большие карточки с каллиграфической надписью: «Réservé».[8]Она не проявляла ни малейшей неловкости в обращении с сыном, как будто никакой размолвки накануне вечером не произошло.

— Дорогой Джеймс, — обратилась ко мне Луиза после того, как они с Эриком обменялись ритуальным поцелуем воздуха возле обеих щек, — прежде чем откроется аукцион и тут начнется некоторая… как это сказать?.. кутерьма… позвольте мне сделать вам небольшой подарок.

Улыбаясь, она сняла с шеи распятие, положила мне на ладонь и сомкнула мои пальцы.

— Вчера вечером вы восхищались этой вещью. Мне хотелось бы, чтобы она осталась у вас. Иисус хранил многие поколения людей, носивших его.

Я ощущал на себе взгляд Эрика и, не зная, что сказать, начал мямлить насчет невозможности принять…

— Я настаиваю, — проговорила Луиза. — Вы — друг моего сына, а следовательно, и мой тоже. Если Эрик считает, что мне не следует носить это распятие, мне бы хотелось, чтобы оно перешло к вам. — И с благословляющим видом она взяла мою левую ладонь и правую — Эрика и крепко сжала их в своих руках.

— А теперь, — объявил аукционист, ожидавший ее сигнала, — мы готовы.

Он в свою очередь сделал знак лакею, тот, церемонно ступая, отправился к двустворчатым дверям зала, где проводились торги, и торжественно их распахнул. Длинная вереница людей потекла внутрь; взволнованно переговариваясь, они устремились к рядам золоченых кресел с бархатной обивкой. Зал постепенно наполнялся, и как раз в ту минуту, когда аукционист поднялся на трибуну и обратился к публике, рассказывая о лотах сегодняшней распродажи, присутствующие стали призывать друг друга к тишине, а двери — закрываться, в зал проскользнула фигурка с короткими блестящими светлыми волосами и горящими зелеными глазами. Элла шмыгнула на место в последнем ряду. Эрик заметил, что я проследил за ней взглядом. Его мать одобрительно улыбнулась, видя, что я убираю распятие в карман, и торги начались.

Первое время они шли весьма вяло. Несколько наименее ценных лотов ушли по своей каталожной цене: стол, кое-что из фарфора, письменный стол, стоявший у мадам Моксари в зале. Видя, как мебель, к которой мы уже привыкли, уходит с молотка, я взгрустнул о времени, проведенном в эклектичной квартире мадам, и исполнился нежностью к человеку, с которым делил это время. Я взглянул на Эрика, мимо Луизы, и улыбнулся ему. Наши глаза встретились, и после минутного колебания он улыбнулся в ответ.

Когда толпа начала рассеиваться, Элла подошла ко мне и взяла за руку.

— Ты вчера был так мил, — проговорила она. — Не знаю, что бы я без тебя делала.

— Ты помирилась с родителями?

— Можно сказать и так. Но пражский побег должен стать последней из моих маленьких эскапад. Отныне — только нормальное поведение. — Она подняла на меня глаза и улыбнулась.

— Они сейчас здесь?

Перспектива встретиться с Александром и Памелой в новом качестве теперь, когда они узнали о моих близких отношениях с их дочерью, несколько тревожила меня.

— Нет, — шепнула она. — Можешь себе представить? Я сказала им, что сбежала, потому что меня ни на минуту не оставляли одну. Так что они ушли сразу после окончания аукциона, предоставив мне свободу.

Я и сейчас вижу перед собой ее горящие глаза, ощущаю ее запах и горячие пальцы в своей ладони.

— Какие молодцы! — ухмыльнулся я.

Она шутливо стукнула меня:

— Не дерзи, а то не скажу, зачем пришла.

— А зачем?

— Ну… — Элла улыбнулась. — По очевидным причинам папа и Памела не хотят увозить меня обратно в Лондон. Шумиха все еще не улеглась. — Она выдержала театральную паузу. — Полагаю, людям нужно получить свою толику сплетен. Как там написал Оскар Уайльд? Насчет того, что лишь одно может быть хуже, чем когда о тебе много говорят, — это когда о тебе вообще не говорят.

— Что-то вроде, — подтвердил я с ответной улыбкой, довольный ее хорошим настроением.

— Ну вот, я решила относиться к сложившейся ситуации, сообразуясь с его точкой зрения. — Она полезла в сумку за сигаретой. — Но побеседовать с тобой я хотела не об этом.

— Так о чем же?

— Не смотри на меня так лукаво, Джеймс.

— Ты теперь свободная женщина. — Я потянулся к ней и прошептал на ухо: — Хочу заявить на тебя свои права.

Она взяла меня под руку:

— Тогда почему бы тебе не пожить у меня несколько недель, оставшихся до Рождества? Папа и Памела не хотят, чтобы я была одна. У нас есть домик во Франции — с удовольствием показала бы его тебе. Я уезжаю завтра.

— С радостью присоединюсь, — ответил я коротко и только тут вспомнил об Эрике и о нашей ссоре. Я не хотел расставаться с ним, не помирившись, и подозревал, что с его характером на заключение мира уйдет несколько дней. — Но не уверен, что смогу вот так внезапно покинуть Эрика.

И тут, как по заказу, Эрик подошел к нам с Эллой.

— Мисс Харкорт, — сказал он сухо, — какая приятная встреча, — и дотронулся поцелуем до ее щек.

— Именно вас я и хотела увидеть, — произнесла она. — Мои отец и мачеха вскоре возвращаются в Лондон и предоставляют в мое распоряжение наш дом во Франции. Я прошу вас с Джеймсом пожить у меня несколько недель, оставшихся до Рождества. — Договорив, она улыбнулась мне, а я был признателен ей, что она пригласила и моего друга.

— Было бы чудесно, — ответил Эрик настолько вежливо, что я не сумел разобрать, искренне он говорит или нет. — Но, боюсь, я не смогу.

— О нет, пожалуйста! — настаивала Элла. — Джеймс сказал, что без вас не поедет, а меня не оставят одну в этом богом забытом доме, в такой дали.

Эрик взглянул на меня, я — на Эллу, потом на него. В его глазах я разглядел непонятный вопрос и подумал, что он все еще злится на меня за события вчерашнего вечера. И, страстно желая, чтобы он все забыл и простил, я положил ему руку на плечо.

— Я так привык к твоему обществу, — сказал я, улыбаясь. — Поехали!

Его черные глаза будто искали что-то в моем лице.

— Ну же, соглашайтесь, — попросила Элла.

— Давай съездим, — поддакнул я.

Последовала пауза, и пока она текла — ах, если б мы только знали! — решались наши судьбы.

— Хорошо, — ответил Эрик, сдаваясь. — Я поеду.

Мы с Эриком отправились во Францию самостоятельно: Элла покинула Прагу за несколько дней до нас. Простились с людьми и местами, которые ни один из нас никогда не забудет. В кафе «Флориан» с грустью слушали пьяные беседы и громкие споры, которые — мы это понимали — не прекратятся, даже если мы перестанем им внимать.