Спецназ Его Величества. Красная Гвардия «попаданца» - Сергей Шкенев
Шрифт:
Интервал:
Примкнувшие казаки из Войска Донского, неизвестным образом узнавшие о начале похода, были менее разговорчивы и после допроса и реквизиций милосердно перерезали глотки допрашиваемым, не выставляя тех на всеобщее посмешище.
* * *
– Воспоминания одолели, Александр Федорович? – Едущий в тех же самых санях полковник Тучков легонько ткнул министра локтем в бок. – Оставьте это неблагодарное занятие.
Гвардейцу вольно зубы скалить… он-то поставленную задачу выполнил пусть не в срок, но точно, и может не беспокоиться за свою дальнейшую судьбу. А что ждет Белякова? В каторгу и тюрьму не верилось, но все равно какая-то неуютность чувствуется. Обошлось бы снятием с министров, и то ладно…
Александр Андреевич не унимался:
– А помните, как мы того гуся жарили?
– Гуссейна, господин полковник, – поправил лейтенант Давыдов.
– Нет, Денис Васильевич, того вы вместе с дворцом зажигательными ракетами спалили, а я про того гуся, что в саду под красное вино употребляли.
– Это павлины.
– Да? – удивился Тучков. – То-то вкус подозрительным показался.
– Надобно было пить во время еды, а не до нее или вместо, – не удержался от укора министр. – Куда павлиньи перья потом дели, тоже забыли?
– Э-э-э… – Полковник задумался и через минуту смущенно признался: – Запамятовал, господа. Но пусть это останется между нами, хорошо?
– Забывчивость или…
– Или.
– Договорились, Александр Андреевич, – согласился Беляков и опять отдался во власть воспоминаний.
Упомянутый полковником случай с павлинами произошел в Баку, куда батальон Красной Гвардии подоспел в разгар уличных боев. Громко сказано, конечно, про бои… немногочисленные защитники города не смогли организовать полноценную оборону, ограничившись отдельными очагами сопротивления. Таковые преимущественно образовывались вокруг дворцов и домов богатых горожан, что в определенной степени создавало трудности. Мало приятного копаться в дымящихся развалинах, да и укромные места хранения самого ценного лучше всего узнавать у пока еще живых пленников. А терять людей в бессмысленных лобовых атаках…
Вот в те поры Александр Федорович и отдал приказ, укрепивший во мнении местных жителей кровожадную славу Беляк-шайтана, а среди собственного воинства – репутацию до невозможности мягкого, но весьма дальновидного человека. Через казаков, владеющих местным наречием, он объявил о запрете на ведение боевых действий в бедных кварталах, а буде найдутся добровольцы, готовые присоединиться к экспедиции, то таковым препонов не чинить и полагающуюся часть добычи выделить в полной мере и без проволочек. Но исключительно после полного взятия города.
Кто откажется почти безнаказанно пограбить, особенно если до последнего момента сам не чаял остаться в живых? По всеобщему убеждению русские войска непременно уйдут, как уходили два раза за последние сто лет, а обиженные соседи останутся. Так что погромы и изъятие неправедно нажитого сопровождалось беспримерной резней с громадными потерями для всех сторон. Казаков и гвардейцев Беляков предусмотрительно расположил в стороне.
Трое суток продолжались бесчинства, а потом министр преподал опьяненной кровью толпе показательный урок – резиденция местного правителя Гуссейна Кули подверглась обстрелу зажигательными ракетами. Работали две установки разом в течение часа, после чего было объявлено о размере справедливой доли. Огорчение населения компенсировали обещанием ходатайствовать перед императором Павлом Петровичем о присоединении новых земель к России и клятвой добиться снижения податей вполовину и сроком на пять лет.
Павлины появились значительно позже, лишь после приведения в должный порядок финансовой отчетности, до которой бывший купец оказался весьма охочим, и отправки добычи в Астрахань.
Лейтенанта Давыдова, опечаленного вынужденным убытием с театра военных действий, министр успокаивал:
– Денис Васильевич, вы всего лишь туда и обратно!
– Ага, а тем временем…
– Не беспокойтесь, и на ваш век подвигов хватит.
По возвращении канонерки и настала очередь павлинов.
* * *
На санях, следующих вторыми, происходил более веселый разговор – передавалась из рук в руки оплетенная бутыль с красным кахетинским вином, разложена прихваченная в дорогу немудреная закуска, а задорному смеху завидовала половина лошадей растянувшегося на целую версту обоза. Капитан Толстой и старший лейтенант Лопухин наперебой просвещали нового батальонного хирурга в интимные подробности будущей офицерской жизни. Недавний артиллерист на канонерской лодке, Антипенков ныне пребывал в неопределенном, но явно превышающем сержантский чине, и в долгу не оставался, сопровождая получаемые советы собственными комментариями.
– Запомните, Филипп Филиппович, – вдохновенно вещал Федор. – Благородные дамы требуют более тонкого обращения, чем самая сложная механика. Представляете, даже от запаха портянок некоторые падают в обморок. И вот, кажется, сама судьба позволяет воспользоваться моментом и… но не тут-то было! Открывают глаза в самый последний момент, а в них…
– Укор, что не поторопился?
– Хуже.
– Что может быть хуже обманутых женских ожиданий?
– Там требование непременно жениться!
– Ага, а женатому, стало быть, менять портянки не обязательно?
Лопухин, только что приложившийся к бутыли, поперхнулся вином и надолго закашлялся. С трудом отдышавшись, он пояснил:
– Для мужчины желательно пахнуть табаком, порохом и деньгами, кавалеристам простителен легкий аромат конского пота, но никак не должно вонять козлом.
На этот раз Антипенков не поддержал веселья:
– Как все сложно у благородного сословия – нижним чинам достаточно почаще ходить в баню. Кстати, господа, как вам показался хамам?
– Весьма и весьма! – Капитан зажмурился от удовольствия и расплылся в улыбке. – Очень даже показался – там довольно мило, в меру развратно, искусные прислужницы не только готовы, но и заранее предугадывают любую прихоть…
– Простите, но в мое посещение женского полу не наблюдалось.
– Ну, не знаю… – Толстой пожал плечами. – Значит, вы ходили в мужскую баню.
– А вы?
– А мы с Иваном Михайловичем в ближайшую. И, как понимаете, угадали с выбором.
Федор Иванович благоразумно умолчал о разносе, полученном потом обоими от Александра Федоровича Белякова. Министр тогда едва не с пеной у рта орал на красногвардейцев, склонивших повинные головы. Самые красочные обороты речи странным образом выветрились из памяти, но кое-что запомнилось:
– Вы которым местом нынче думаете, господа офицеры? Хотите сорвать переговоры с персидским, е… его, и в…, а еще на… и так восемь раз, царевичем? Благородная кровь должна в жилах играть да в бой вести, а не скапливаться в одном известном месте!
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!