Будем как боги - Олег Рой

Борис с сомнением поднес руку к носу собаки. Та слабо лизнула его ладонь – и замерла.

– Ну, все, – сказал Борис. – Кажись, собачка ушла по радуге. Еще идеи…

…Теплый мягкий язык коснулся его руки. Борис обернулся к псине. Та, по-прежнему, лежала на боку в луже крови, но ее глаза оживали, и даже хвост слегка подёргивался.

– Надо дать ей поесть, – заметил Ройзельман. – Нужно было прихватить что-нибудь из супермаркета.

– Кстати, – сказал Борис, вновь оборачиваясь к девочке. Та смотрела на него, удивленно раскрыв глаза, – девочка…

– Дядя, а Вы – супергерой? – спросила та.

Борис смешался и неуверенно кивнул.

– Конечно, супергерой, – хохотнул Ройзельман. – Ходячая машина смерти и исцеления. Мы долго стоять будем? Пес, конечно, вылечится, но считай, что у него термальная стадия анемии.

– Не знал, что Вы так заботитесь о собаках, – холодно ответил Борис и продолжил, уже обратившись к девочке: – Можешь называть меня Человек из Розуэлла[8]. А тебя как зовут?

– Так Вы с другой звезды? – обрадовалась девочка, но потом спохватилась: – Меня зовут Конкордия. Я здесь живу.

– А где твои родители, Конкордия? – спросил Борис. – Иди сюда, ты еще простудишься в фонтане.

– Дети R так просто не простужаются, – заметил Ройзельман, но Борис просто проигнорировал это замечание.

Девочка послушно выбралась из фонтана, и уселась на его бортик. Тем временем, спасенный Борисом пес подполз к нему ближе и положил голову на его кроссовок.

– У меня нет родителей, – заметила Корделия. – Только сестра Клодия. Мы живем вот в том таунхаусе. Только у меня сестра заболела. Дядя…

– Что? – спросил Борис.

– А Вы… вы ведь настоящий супермен? – девочка с надеждой посмотрела на Бориса, и тот отметил, что глаза у нее необычного цвета, почти фиолетовые.

«Таких глаз в природе не бывает» – решил Борис.

– Потому, что, если Вы правда супермен, не могли бы вы вылечить Клодию?

Борис обернулся к Ройзельману.

– Можем, – ответил тот. – А оно тебе надо? Исцеление расходует много энергии, а я только-только привел себя в более-менее устойчивый порядок.

– Ты меня сравнивал с Моисеем, – сказал Борис.

– Я? – удивилась Корделия.

Борис, не обращая на нее внимания, продолжил:

– …но ведь Моисей заботился о своем народе?

– Ее сестра не из твоего народа, – жестко ответил Ройзельман. – Если она умирает, значит, Янус ее забраковал. Не годится она…

– А Корделия? – спросил Борис. – Она ведь из моего народа? Я не хочу, чтобы ей было плохо.

– Сочувствие, – вздохнул Ройзельман. – Гуманизм. Как я его ненавижу…

– Пять минут назад кто-то меня уговаривал спасти собаку, – напомнил Борис.

– В отличие от людей, собаки не верят в выдуманных ими богов, – парировал Ройзельман, – и не издеваются над другими во имя своей веры. Но ты прав, так будет проще. Придется нам немного задержаться. Надо будет найти других умирающих и немного поживиться, если ты меня понимаешь.

– С удовольствием, – улыбнулся Борис, вставая.

Он наклонился, поднимая лежащую у его ног собаку. Руки его моментально стали липкими от крови, ноздри защекотал знакомый запах.

Ему вдруг захотелось убить – не из ненависти, а лишь для того, чтобы вожделенного аромата стало больше. Но потом пес, через силу изогнувшись, лизнул ему подбородок, и, окончательно ослабнув, повис у него на руках – и желание исчезло.

– Идем, Корделия, будем спасать твою сестру, – сказал Борис. – Показывай дорогу, я же не знаю, где ты живешь. Надеюсь, у вас дома есть какая-нибудь еда?

06 июня 2026 года, борт «Стигмы-три»

Оставив своих собратьев по «Стигме-три» на верхней палубе одноименной яхты, Тед спустился на две палубы ниже, на тот самый балкончик, куда он отправился после вчерашнего приема.

Балкончик этот, похоже, никто не посещал, кроме его самого и Джинны. Чтобы на него выйти, надо было пройти мимо генераторной с гудевшими почти на инфразвуке потенциал-преобразователями – новыми устройствами, буквально выжимавшими энергию от окружающей среды – от солнца, ветра, течения воды вокруг корпуса яхты, разности потенциалов между бортом и окружающей его водой…

У «Стигмы-три» преобразователи были довольно мощными, и гул от них, действительно, был неприятным.

Было солнечно и безветренно. Океан был абсолютно пустынен – от горизонта до горизонта на его глади не было ничего, да и в небесной синеве над ним тоже ничего, кроме солнца и редких облаков не было. Эта пустота, если не пугала, то интриговала. Яхта шла курсом на юго-восток-восток, и пересекала самые оживленные морские трассы, и какие-то воздушные или морские суда должны были находиться в пределах горизонта.

Тед ухмыльнулся, подумав, уж не потому ли так пустынно, что они сейчас как раз входили в пресловутый Бермудский треугольник?

На самом деле, это «гиблое место» могло будоражить воображение исключительно у инфантильных любителей конспирологии. Для людей серьезных никакой загадки не было – роковой треугольник находился на пересечении самых оживленных морских дорог, его ежедневно пересекали десятки, порой сотни морских и воздушных судов, а где собирается толпа – обязательно произойдет какая-то коллизия. Кроме того, весной и осенью здесь рождались ураганы, ставшие бичом от Флориды и дальше до Вирджинии – а это не самые идеальные условия для спокойного мореплавания…

От мысли Теда, начавшего распечатывать сигару, но не закончившего, отвлек тихий шорох шагов. Шаги Тед узнал:

– Привет, Гарри. Меня ищешь, или просто зашел подышать морским воздухом?

– Хотел с тобой поговорить, – ответил Фишер, присаживаясь на камеру со спасательным плотиком.

– Хочешь сигару? – предложил Тед, оставаясь совершенно спокойным. Интересно, в чем дело? Это из-за Джинны?

– Спасибо, нет, – ответил Гарри. – Ты дыми, я воздержусь. С утра высмолил полторы пачки, пока со всеми разобрался, дым из ушей идет…

– Сочувствую, – кивнул Тед, – так, о чем ты хотел поговорить?

Фишер достал свернутый в трубочку планшет и активировал его.

На экране возник хорошо узнаваемый контур Мексиканского залива и Восточного побережья – до Лонг-Айленда. Морскую гладь пересекали тонкие линии разных цветов.

Тед мысленно кивнул: в другое время линий было куда больше, и человек без подготовки вряд ли бы в них разобрался.