Резистент - Милена Оливсон

– Абсолютно. Давай я просто вернусь в свою комнату. Встретимся на обеде. Или на ужине, как получится.

Я действительно не уверена, что хочу обедать. И вообще принимать пищу когда-нибудь еще в своей жизни.

– Ладно. Я в «Солар». А ты иди и отдыхай. И кстати, сегодня день писем, ты уж напиши своему другу.

Возвращаюсь к себе. Точно, день писем. Если и есть человек, с которым нужно поделиться всем, что здесь происходит, то это Артур.

Когда мне было лет двенадцать, мы придумали свой шифр. Он назывался «фриш». Вся суть была в том, чтобы менять буквы в словах местами. Конечно, он был слишком простым, кто угодно мог прочитать наши записки друг другу. А потом Артур придумал шифр получше. Когда читаешь записку, в ней нет ничего необычного. Но если выписать первую букву из каждого слова, выйдет настоящее сообщение. Я уже думала об этом раньше, а теперь решилась. Остается надеяться, что тому, кто будет читать мое письмо до Артура, выписывать буквы в голову не придет.

Что зашифровать? Как дать понять, что мне нужна помощь?

Зачеркиваю каждую фразу по сто раз; ручка вся в следах моих зубов. Ну не выходит так, как нужно. Текст выглядит странно, подозрительно. Да и вспомнит ли Артур наш тайный язык? Может, даже не поймет, о чем речь. А если и поймет – зачем его тревожить? Он не сможет мне помочь, но будет пытаться. Возможно, влипнет в неприятности из-за меня. Так что я бросаю это дело. Вместо этого пишу обычное письмо: у меня все хорошо, когда вернусь – пока не знаю, передавай приветы семье. Держусь, чтоб не расплакаться. Я должна рассчитывать только на себя, нечего ждать волшебной помощи из мира снаружи. Если даже не смогу сбежать, все равно легко в руки Бернева не дамся.

Вечером отправляю свое письмо, снова запираюсь у себя, пропустив ужин. Может, комната и прослушивается, но только здесь я чувствую себя в относительной безопасности. Неужели завтра я вернусь к обычной жизни, пойду на тренировку, буду общаться с ничего не знающими друзьями? В это слишком тяжело поверить. Могу и завтра прикинуться больной, проваляться в комнате весь день. Могу попытаться сделать вид, что все хорошо. Только актриса из меня никакая. И я боюсь сорваться, боюсь наговорить глупостей. Сейчас бы обсудить все хоть с кем-нибудь! И чтобы этот кто-нибудь сказал, что делать дальше. Агата наверняка знает, как правильно поступить. Но с ней пока не поговорить без свидетелей.

Кому я могу доверять? Нате – это точно. Но она сама может сорваться, может поступить необдуманно. Если все это ломает меня, может сломать и ее. Гарри? В нем я тоже не сомневаюсь. Но он вспыльчив, сначала делает, а потом уже думает. Мне нужен кто-то с холодным умом, умеющий хранить секреты. Мне нужен Ник.

Достаю из ящика книгу, подаренную Линой. Беру карандаш и принимаюсь подчеркивать слова на разных страницах. Вот такой новый шифр. Если прочитать всю книгу от начала до конца, выписать каждое подчеркнутое слово, получится сообщение:

«Здесь опасно. Я собираюсь сбежать. Нужно поговорить».

Я хотела бы рассказать и о том, что видела ночью, но слов «лаборатория» и «бесчеловечные опыты» в книге нет. Остается надеяться, что Ник все поймет правильно. Я смогу незаметно отдать ему книгу на завтраке.

Но мои планы всегда срываются.

Утром просыпаюсь от стука в дверь. Настойчивого.

– Что случилось? – сползаю с постели.

– Номер сто семнадцать тридцать четыре, – говорит мужской голос, от которого я мгновенно забываю о сонливости, – одеться и выйти. За тобой пришли.

До меня не доходит. А ведь это конец. Меня раскрыли. Но как? Просмотрели записи с камер? Может, медичка рассказала, что карточка пропадала? Теперь это не имеет значения. Я одеваюсь медленно-медленно. Натягиваю форму разведчика: плотные облегающие штаны, майку, кофту с капюшоном, ботинки. Я решила, что буду драться. Ясно, что шансов против местной охраны у меня нет, но хоть какое-то сопротивление я окажу. Прячу в кармане складной нож. На плечо закидываю рюкзак, в котором лежит книга с шифром: вдруг еще удастся передать ее кому-то из ребят? Хотя – на что я надеюсь? Мне с ними теперь не увидеться.

Делаю вдох, выпрямляю спину. Если это конец, я встречу его с высоко поднятой головой. Шагаю за дверь.

– Что так долго?

Меня ждет парень из охранников. Один. Не Резистент, никогда не видела его в столовой. Осматриваю его. Высокий, крепкий. Но оружия в руках нет. Я могу и справиться с ним, если буду действовать быстро. Тянусь рукой к карману…

– К тебе пришел какой-то парень. Господин Бернев сказал, чтобы привели тебя.

Какой-то парень? Это как – пришел? Может, с ножом я и поспешила. Охранник ведет меня из общежития через весь двор, аж к главным воротам. Там охраны полным-полно. И все какие-то переполошенные.

Среди незнакомых лиц я замечаю одно родное.

Он такой, как и был полтора месяца назад. Это я изменилась, а он – прежний. Высокий, широкоплечий, с яркими карими глазами и заостренным носом, растрепанный, привычный и знакомый, – только на щеке свежий порез.

– Артур!

Я словно сплю.

– Вероника! Какого черта?

Артур хочет бежать мне навстречу, но двое охранников сдерживают его. И я не без гордости замечаю, что они еле справляются.

– Этот молодой человек – твой жених? – спрашивает знакомый голос. От этого голоса я снова леденею.

– Нет… не совсем.

Бернев смотрит на меня внимательно, изучающе. Пялься, сколько влезет. Ты и не подозреваешь, как много я знаю о твоих секретных делах.

– Он каким-то образом попал сюда и уже несколько часов стоит возле ограды, требуя встречи с тобой. Поговори с ним. Убеди, что ему лучше уйти, – и он добавляет с нажимом: – Для его же блага.

Подбегаю к Артуру. Охранники выпускают его, и мы обнимаемся, наверное, целую вечность. Чувствую щекой его небритую щеку.

– Как ты нашел меня?

– Это было непросто, – он измученно улыбается, – никто не хотел говорить, где ты. И все же я тебя нашел!

Кажется, я опять плачу.

– Что это за место? Тебя здесь держат против воли?

– Раз уж вы нашли нас, – говорит Бернев из-за моей спины, – то и так знаете, что это Центр Исследования Резистентности, секретное учреждение. Здесь ведутся важные исследования, и Вероника – их часть. И она в полном порядке.

– Это правда? Все хорошо?

Я киваю. А что я могу сделать? Одно неосторожное слово – и нас обоих пристрелят на месте.

– Ты все не возвращалась, так что я начал искать тебя по больницам и в конце концов узнал об этом центре.

– Спасибо, – я опускаю глаза, – но будет лучше, если ты не будешь приходить. Это место, сам видишь, секретное, тут все серьезно. Я правда в порядке.

– И когда ты вернешься?

– Пока не знаю, – поджимаю губы. Я уже никогда не вернусь, но разве об этом скажешь?