Душевные омуты - Джеймс Холлис

Руль, якорь, весла —

И страх пойти ко дну[71].

Наверное, ужасно идти по канату над пропастью, но мы находимся именно там, а потому у нас нет времени посмотреть вниз и отпрянуть назад или же остановиться на полпути. Ступив на канат над пропастью, мы вышли в запредельное, хотим мы того или нет. Мы уже оказались там.

Как заметил Паскаль, поздно решать, надо плыть нам или нет, если шхуна уже мчится на всех парусах[72].

Балансирование на канате над пропастью, о котором пишет Ницше, — это аналог того «преодоления», которое я имею в виду. «Преодолеть» — это не только оказаться в «подвешенном состоянии» и вдыхать гнилой воздух болота, хотя это тоже возможно; это значит раскрыть свою личность, идентифицируясь с задачей, скрытой в каждом состоянии омута. Рассматривая человека как «дерзающего», Ницше имеет в виду обновленное ощущение Я, преодолевшего обусловленные прошлым границы. Рассматривая человека как «погружающегося в глубину», он имеет в виду, что через отмирание ограничений прежнего мировоззрения мы освобождаемся от колеса Иксиона.

Ницше стремился освободиться от ограничений западной культуры и видел это освобождение в радикальном обновлении человеческой личности. Прежде всего это обновление необходимо для того, чтобы человек мог выдержать напор эмоциональной энергии, накопившейся в его жизни. Позади осталась предопределенность, ограниченное мировоззрение, в полной власти которого находимся все мы. Перед нами открывается ужасный путь к свободе — натянутый над пропастью канат. С другой стороны пропасти — простор человеческой души, включающий динамику личной истории, но эта история уже не предопределяет нашу жизнь. Тот канат, на котором мы балансируем, трепеща от ужаса, был создан семейной и культурной традицией. Наше образование, исследование мира, представление об окружающих, а также опыт, накопленный вследствие собственных ошибок, заставляет нас двигаться дальше. Так мы оказались над пропастью, над самой ее серединой, на равном расстоянии от начала и конца пути.

Что тогда значит тот отрезок каната над пропастью, который нам еще предстоит пройти? Это — функция воображения, энергия, необходимая для «преображения» человека: чем длиннее пройденный нами путь, тем больше энергия.

Повторяю: никто не может стать свободным, пока не скажет себе: «Я — не то, что со мной случилось а тот, кем я стал по своему выбору». «Я — это не мои роли а мой собственный жизненный путь». «Я — это не мой ограниченный опыт, а мои творческие возможности». Такие усилия во время «преображения» не помогут нам полностью избавиться от трясины, зато мы будем в ней меньше вязнуть.

Способность к образному мышлению является для нас решающей, так как в образах сосредоточена энергия. В какой-то степени можно утверждать, что сам комплекс представляет собой имаго, энергетически заряженный образ. Активизируясь, этот энергетический кластер создает наш образ — на соответствующем «фоне» и с характерными для нас реакциями. Такие имаго существуют у нас в теле, в таких соматических состояниях, в которых отражается и полученная эмоциональная травма, и ответный протест. Они содержатся в нашей бессознательной жизни — в этом можно убедиться, изучая материал сновидений, фантазий и активного воображения. Психическая энергия невидима, но психика находит свое воплощение в образах. Следовательно, можно сделать вывод, что комплексы — это исторически сложившиеся имаго, которые, оставаясь неосознанными, оказывают на нас регрессивное воздействие, способствуя проявлению весьма ограниченной совокупности образов. Работа инсайта, страданий, процесса индивидуации направлена на развитие таких психических структур и образов, которые планируют и одухотворяют нашу жизнь независимо от наших сознательных намерений.

Примеры ограничений, обусловленных индивидуальной историей человека, а также опасных навязчивых повторений и настойчивой потребности в развитии воображаемого Я можно найти в следующем клиническом случае. Роберт, сорокапятилетний бизнес-администратор, вырос в семье с нарциссической матерью и безвольным отцом, пример которого определил для Роберта его цель в жизни — заботиться о женщине, страдающей от болезни.

К тому же в детстве Роберт перенес тяжелую операцию на позвоночнике. И пример его отца, и хирургическая операция заставили его ощутить свое полное бессилие перед действием неких могущественных сил. Он не только не мог сделать выбор; он был вдвойне запрограммирован на то, чтобы жить для Другого. Метафорой его восприятия жизни, часто им употребляемой, был образ больничной палаты. Он женился на женщине, имеющей врожденное заболевание, и был вынужден о ней заботиться во время приступов ее болезни. Отношение, которое на первый взгляд можно было принять за сочувствие, на самом деле было пассивной реакцией на внешнее воздействие. Такая реакция была сформирована его индивидуальной историей под воздействием постоянного чувства вины.

В среднем возрасте у Роберта началась серьезная депрессия, отбиравшая у него все силы. Как нам известно, интрапсихическая депрессия свидетельствует о наличии части личности, которая вытесняется в бессознательное и вызывает боль. Всю свою жизнь Роберт подавлял все свои чувства, радость и вдохновение и фактически постоянно пребывал в состоянии «внутренней депрессии». Медленно и не испытывая никаких романтических чувств, он втянулся в любовные отношения с одной сотрудницей, и этот роман повлек за собой неблагоприятные последствия. Роберту пришлось уйти с работы, и это травматическое событие вскоре привело его и к уходу из семьи. Самую острую боль в конце его семейной жизни вызвал бессознательный разрыв его внутреннего договора с матерью, одобренного отцом, — постоянно заботиться о больной жене. Наверное, развод стал для Роберта единственным средством, которое позволило ему расстаться с комплексом, сформировавшимся в раннем детстве.

Через некоторое время, которое ушло на болезненное приспособление к новой жизни, на трудоустройство, на переживание материального кризиса и вины за свой неудачный брак, Роберт вступил в связь с другой женщиной. Теперь будущее казалось ему не таким мрачным и не столь обремененным грузом прошлого. При этом совершенно неожиданно для себя Роберт вновь ощутил возвращение прежней депрессии, которая на время ослабла, но совсем не отступила. Он чувствовал себя уставшим, утратившим надежду начать все снова, а какое-то время спустя поссорился со своей новой подругой, обиделся на нее и решил расстаться и с ней. Оказалось, что мироощущение, связанное с материнско-отцовским имаго и с его детским бессилием накануне операции, оставались жестко встроенными в психическую структуру Роберта. Вскоре он вступил в близкие отношения с новой подругой, в которых проявлял пассивно-агрессивное поведение, присущее его отцу в отношениях с подавлявшей его женой, — теперь такое поведение стало воспроизводиться как стратегия человека, ощущающего себя бессильным принимать жизнь такой, какая она есть. Его недовольство новой подругой, по-видимому, выбило его из колеи и заставило проститься с надеждами на начало новой жизни. Таким образом, Роберт вновь оказался в прежней трясине, охватившей его профессиональную деятельность, его отношение к женщинам и к самому себе. Иначе говоря, в любой сфере жизни мы сталкиваемся со своими комплексами, ибо они всегда остаются с нами. «Куда б ни полетел, я окажусь в Аду; ведь Ад — я сам».