Душевные омуты - Джеймс Холлис

Как раз в это время Роберт начал терапию. Он чувствовал безнадежность и бессилие, которые, в сущности, были обусловлены его первичным комплексом. Потребовалось время, чтобы он признал свой реактивный перенос материнской власти, которую испытывал в детстве, на свою новую подругу. Это осознание снова вызвало у него депрессию, он снова стал обидчивым и пассивно-агрессивным. А кто бы вел себя иначе, если бы попал в то же самое болото? И у Роберта существовал перенос своего бессилия испуганного ребенка на решение мучительной задачи своего возвращения в деловой мир.

В то время, когда Роберт потерял всякую надежду, ему приснился следующий сон: Я вместе с N (своей подругой). Здесь есть два небольших озерца: одно чистое, другое мутное. Я плаваю во втором. Стоящий поблизости рыбак вытаскивает из мутной воды пять форелей. Я вхожу в мутный пруд и сразу начинаю тонуть, словно меня затягивает в водоворот. Я опускаюсь на глубину шесть футов, затем опрокидываюсь на спину и раскидываю руки в стороны, чтобы не пойти ко дну. Тогда я перестал погружаться и затаил дыхание, ощущая силу, которая тянула меня в глубину омута.

Так как тема этого сновидения — погружение в омут и трясину, она позволяет увидеть полную клиническую картину. В тот момент, когда Роберт старался не утонуть, у него возникло ощущение человека, «ступающего по воде».

Размышляя над образами своего сновидения, Роберт пришел к весьма ценным ассоциациям. Он ходил на рыбалку с отцом и сохранил о ней приятные воспоминания, которые стали связующим звеном в его переживаниях. Он никогда не видел, чтобы в таких грязных прудах водилась форель, так как эта рыба живет в чистой проточной воде; но в его сне рыбак вытаскивал форель именно из грязного пруда. Роберт перенес свой Ад в свои новые отношения. N присутствовала в сновидении, но он не мог к ней приблизиться, а она, в свою очередь, не могла ему помочь разрешить его противоречия. Один пруд был чистым — символ здоровой, исцеляющей встречи с бессознательным, — но в это время Роберт едва не утонул в другом. Его поза, которая у него ассоциировалась с распятием, напомнила ему время пребывания в больничной палате в тугом гипсовом корсете. У него возникла ассоциация с тем самым моментом, когда ему должны были поставить капельницу, пока он в ужасе ожидал, когда его повезут на операцию. Роберт боялся утонуть в этом пруду и еле-еле сохранял равновесие.

Сновидение Роберта — превосходная иллюстрация воздействия первичного комплекса на актуальное состояние человека. Оказавшись перед выбором, он обнаружил, что находится во власти своей старой модели поведения. Он не мог изменить свою жизнь из-за своего ограниченного воображения. Он хотел, чтобы N пришла к нему на помощь и спасла его, но этого не произошло. (Если бы в реальной жизни она это сделала, то обязательно оказалась бы в роли матери, а это было бы совсем не лучшим вариантом; Роберт должен был спасти себя сам.)

По существу, и во сне, и в жизни перед Робертом возникла альтернатива: либо медленно погружаться в трясину, пока не угаснет его дух, либо изо все сил стремиться на поверхность. Более того, в сновидении присутствует образ, символизирующий маскулинную энергию, с которым связан совершенно иной путь к спасению, — этот образ возвращает Роберта к его потребности в поддержке отца. Рыбак может войти в воду и при этом уверенно стоять на дне. Он может извлекать из глубины пруда жизненно важные объекты — рыбу, которой можно питаться, поддерживая свою жизнь. Интересно, что мудрый создатель сновидения знал, что даже в этом гиблом омуте можно поймать живую форель, но это могут сделать те, кто не сидит сложа руки.

Роберт считал, что в этом сне рыболов мог бы достать его на шестифутовой глубине (которая напоминала ему пребывание в могиле на глубине шесть футов) и вытащить его наверх. Но образ мужчины-рыбака символизировал лишь возможность спасения. Роберту следовало приложить усилия, чтобы до него добраться, иначе говоря, превратиться из пассивного, парализованного ужасом, тонущего ребенка в пловца, который может установить контакт со своим внутренним рыбаком, символическим воплощением маскулинности, способным самостоятельно выбраться из болота и избавиться от Иксионовых навязчивых повторений, характерных для поведения его отца. Роберту следовало проделать эту работу, переосмыслить ощущение своего Я и перекинуть через пропасть, имеющуюся внутри каждого из нас, канат нашего мужественного воображения.

Если у нас внутри существует Ад, который мы создаем вследствие навязчивой одержимости, значит, у нас внутри должен находится и Властелин «мира мертвых». Когда Апостол Павел сказал, что он знает добро, но не делает добро, встает вопрос: почему? Христиане могли бы сказать, что мы тяготеем к греху, что мы всегда совершаем худший выбор из-за своего упрямства. Платон и его последователи, богословы XVIII в., а также многие либеральные реформаторы ХIХ-ХХ вв. считали, что мы не делаем добра из-за своего невежества. Если бы мы были более образованы и более сознательны, считают они, то обязательно выбрали бы добро.

Другие мыслители, начиная с Ницше и Достоевского и кончая аналитическими психологами, изучают неподконтрольную Эго энергию Тени, которая может соблазнить Эго и вступить с ним в сговор. Иначе говоря, «хорошие» помыслы могут иметь плачевные последствия, или благими намерениями вымощена дорога в Ад.

В Дахау висел огромный плакат, на котором было написано: «Эта дорога к свободе. Ее указатели: Покорность, Усердие, Порядок, Чистота, Мудрость, Искренность, а также Дух Самопожертвования и Патриотизм». Поражает способность людей выворачивать наизнанку любые добродетели для достижения любой цели. Что же за дьявол находится у нас внутри, если он творит зло во имя добра? Исходя из своих функций, дьявол, которого мы ищем, находится у нас внутри: мы везде его носим, а он проявляется в каждом нашем поступке. Этот дьявол — воплощение автономии нашей истории. Юнг заметил, что мы «так же одержимы своей патологией, как были одержимы все ведьмы и охотники на ведьм времен мрачного средневековья. Тогда говорили о дьяволе, сегодня мы называем его неврозом»[73]. То, что случалось с нами, то, как мы интерпретировали свое ощущение и, осознавая, интериоризировали его, теперь укоренилось у нас внутри и воспроизводит постоянно обновляющийся Ад.

«Ведь сам я — Ад». Пока дьявол остается неизвестным, беспрепятственно верша свои дела в бессознательном, мы будем с ним заодно. Такая сила стала действовать внутри Роберта, навсегда привязав его к матери и к ребенку в гипсовом корсете, тем самым предопределяя его отношения с окружающими. Он не мог прийти к себе, пока не смог узнать и назвать имя своего дьявола, постоянно с ним сталкиваясь в своей борьбе за более полный образ своего Я, в борьбе, продолжавшейся всю жизнь. Именно этот смысл заложен в изречении апостола Павла, когда тот писал в Деяниях Апостолов (26:18), что задача состоит в том, чтобы «Открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили отпущение грехов и жребий с освещенными». Этот же смысл заложен в следующей цитате из книги Сатиша Кумара:

Разум — очень ненадежное средство. Находясь под контролем, он приносит огромную пользу. Но если контроль над ним утерян, появляются серьезные проблемы. Он превращается в мощный механизм, который порождает миллионы и миллионы проблем, не имея на то никаких оснований! Получается, что сначала мы создаем проблемы, а затем становимся их жертвами. Такова суть борьбы, которую поневоле порождает разум… У меня есть свой собственный ад, источник моих проблем[74].