Женщины Никто - Маша Царева

А Иван все говорил и говорил, его рот не закрывался ни на мгновение, и Анюта вдруг поняла, как от раздражения можно кого‑то убить. Он рассказывал о бывшей любовнице, театральной актрисе по имени Марго, которая тянула из него деньги, а он ее любил до тех пор, пока не застал со смазливым актеришкой. Он бы выпустил ему кишки, но было неохота марать руки о малодушного гада, которого Иван вообще всегда считал голубым.

Рассказывал о своей дурацкой даче, о том, как здорово разводит костер в мангале, чтобы над соснами плыл ароматный дымок. А какая там зимняя рыбалка, а какие там грибы, а какое чистое там озеро — настолько чистое, что в нем даже водятся раки!

А в какой‑то момент — Анюта к этому времени уже расслабилась, отключила сознание и безрадостно поникла плечами — в какой‑то момент генерал вдруг сграбастал ее сильными медвежьими лапами, неловко притянул к себе, и его пахнущие креветками и чесноком усы вдруг царапнули ее губу, а его скользкий язык непостижимым образом оказался в ее брезгливо кривящемся рту. Анюта отбивалась, барахталась в этих неловких, но сильных объятиях, а ему почему‑то казалось, что это проявление девичьего кокетства, хотя меньше всего Нюта походила на застенчивую кокетливую девицу. «Ну же, моя хорошая, — бормотал он в перерыве между поцелуями. — Ну же, милая…» А его рука ловко расстегивала пуговки пальто, пробиралась в вырез платья, норовила нащупать затвердевший на холоде сосок.

«Интересно, он предполагает взять меня силой прямо здесь, на лавочке, на бульваре?» — с недоумением думала Нюта.

Невероятным усилием ей удалось вырваться, и откуда только в ней взялась эта кошачья ловкость, одним прыжком она перемахнула через низенькую чугунную оградку, почти выпрыгнула на проезжую часть, как отчаянный самоубийца. Анюта бежала, не ощущая ногами земли, бежала так, как будто бы от этого зависела ее жизнь. Бульвар давно остался позади, а Нюта все никак не могла остановиться.

А обескураженный генерал что‑то кричал ей вслед — не то «Вернись!», не то «Дура!»

Полине пришлось сопровождать Роберта в Геную — финальные сцены фильма планировалось снимать на золотом побережье Южной Европы. Необходимо было уладить формальности, получить необходимые разрешения, выбрать ракурсы, заключить договора.

Ирония судьбы. Когда‑то они уже были в Генуе вдвоем. Был конец сентября, и море еще не остыло, но соленый ветер уже дышал подступающей осенью, и по вечерам было прохладно. Они сидели на балкончике небольшого домашнего отеля, кутаясь в шерстяной плед, пили молодое вино, смотрели на темнеющее море, мечтали о том, как когда‑нибудь вернутся сюда с будущими детьми. Она кормила его клубникой, он ел с ее руки.

И вот они снова здесь, но не с детьми, которых у них уже никогда не будет, зато с его молодой любовницей Анфисой. Естественно, она не могла не напроситься в Италию.

На Полине строгий костюм, она же приехала работать. Шелковое цветастое платье красиво обнимает загорелые колени Анфисы, десять увенчанных гладкими розовыми ногтями пальчиков выглядывают из золотых сандалет. И Роберт смотрит на нее так нежно и все время притягивает ее к себе, чтобы поцеловать, и так очаровательно дурачится, и она, наверное, смотрит на него и тоже мечтает о будущих детях, и может быть, мечтает не зря. А море осталось тем же самым — прозрачным, зеленовато‑голубым.

Роберт и Анфиса летели первым классом, Полине взяли билет в эконом. Она могла провернуть обмен, она всегда летала первым. Но понимала, что Роберт сделал это намеренно, хотел еще больше подчеркнуть дистанцию.

Что ж, пусть будет так.

Они прилетели ранним утром, и Полине отчаянно хотелось принять ванну, а потом сходить в салон красоты при отеле, к косметологу, уснуть на пару часов в массажном кресле с расслабляющей маской на лице. В ее возрасте нельзя игнорировать косметолога, особенно после утомительной дороги. Но Анфиса решила проявить характер — изобразила грипп. Поля видела, что на самом деле нет у нее ни слабости, ни температуры, ни ломоты в костях. Все, что ей нужно, утомить Полю, сделать так, чтобы она выглядела на свой возраст, чтобы Роберт увидел, какая она по сравнению с Фисой старая. Не дать ей потратить на себя эти три утренних часа. А потом Полину увезут на переговоры, а она, Фиса, сможет спокойно заняться собой. Сходить на маникюр и укладку, прошвырнуться по местным бутикам, расслабленно посидеть на пляже.

А пока, раскинувшись на двуспальной кровати, закутав ноги в теплый плед, Анфиса слабо стонала, кусала губы, иногда принималась дрожать, но время от времени не забывала поглядывать хитрющими глазами на Полю.

— Анфиса на тебе, — привычно скомандовал Роберт.

И ей пришлось сначала бежать в аптеку (только врожденная деликатность помешала ей вместо жаропонижающего подсунуть слабительное), потом заваривать Фисе чай с лаймом, потом готовить для нее компресс. В итоге на переговоры она поехала вымотанная и злая, в мятой юбке, с грязными волосами и настроем кого‑нибудь убить. Может быть, оно было и к лучшему: переговоры они провели блестяще. За аренду частного пляжа для киносъемок с них пытались взять втрое завышенную цену, потому что владелец земли понимал: это самый красивый пляж в окрестностях. Роберт был готов уступить, но Поля выступила с неожиданной инициативой, припомнив, что недалеко от соседнего городка Портофино видела не менее прекрасный пляж. Она сыпала названиями улиц, именами владельцев отелей, благо раньше, в своей прошлой сытой жизни, еще с Петром Сергеевичем, она часто наведывалась в Портофино и перезнакомилась почти со всеми местными воротилами. К тому же Полина немного знала итальянский, а Роберт не понимал ни слова. Он с глуповатой улыбкой смотрел на то, как его предполагаемый деловой партнер и его первый ассистент страстно орут друг на друга, жестикулируют, как актеры театра пантомимы, вроде бы собираются заплакать, но в самый неподходящий момент вдруг начинают хохотать. В итоге цена была сбита втрое, а владелец пляжа, причмокнув, предложил Полине стать его женой.

— Странно, но ты мой лучший ассистент, — сказал Роберт, когда они вышли на улицу.

— Почему странно?

— У тебя нет образования, — пожал плечами он, — ты никогда нигде не работала, ничем не занималась. Я так удивился, когда ты пришла ко мне. Подумал, что ты решила меня вернуть, злился.

— Ты всегда много о себе воображал, — она попыталась улыбнуться равнодушно, и, кажется, у нее получилось.

— Но как только ты начала работать, я сразу увидел, что у тебя получается. Полина, ты гений делопроизводства! Ты навела порядок в бумагах, я раньше все время терял договора.

— Ничего особенного, просто отсортировала их по датам.

— Ты наладила мой быт. Единственная из всех ассистентов смогла запомнить, что я пью «Ассам», а моя курица — зеленый чай.

— Сорт «Белая обезьяна», — усмехнулась Поля.

— Ты переписала пресс‑релизы так, что ими все заинтересовались. В прошлом месяце у нас вышло пятнадцать рецензий! Пятнадцать!

— У меня личные связи в прессе.