Всемирный экспресс. Тайна пропавшего ученика - Анка Штурм

Время занятия шло. Флинн, оглядевшись в вагоне, взглянула в окно. Стены в помещении были сплошь завешаны какими-то старинными наглядными пособиями, и средиземноморский пейзаж за окном показался Флинн намного увлекательнее. В бухтах к тёмно-синим озёрам жались деревеньки, а над ними в серое осеннее небо ввинчивались виноградники. Но даже у окон висели старые плакаты, мерцая в тусклом осеннем свете, отчего казалось, будто рисунки на них двигались.

Флинн, моргнув, ещё раз присмотрелась к наглядным пособиям. И действительно – значки на них двигались! Там были руки, беспрерывно представляющие язык жестов, наброски, показывающие, как носят сари и завязывают галстук-бабочку. А ещё – изображения рук в самых разнообразных приветствиях. Флинн заворожённо подняла взгляд к потолку. По светлому дереву в ритме вальса, демонстрируя нужные па, кружились следы ног.

– Думаю, это ужасно интересный предмет, – призналась Флинн.

Когда железную дверь в начале вагона с усилием открыли, Гарабина у неё за спиной вытянулась в струнку.

В вагон залетел прохладный ветер, отчего все выцветшие картинки зашелестели, как отстающая от дерева старая кора.

Берт Вильмау, учитель поведения, был таким худым и жилистым, что при его появлении создалось впечатление, будто внутрь его случайно задуло встречным ветром. Его продолговатое лицо покраснело от нервного напряжения. Железная дверь за Вильмау захлопнулась, и он вздрогнул, словно заключённый, которого заперли в камере.

Пегс рядом с Флинн тихонько хихикнула.

– Ты в таком восторге, потому что картинки полны магии, – объяснила она. – Но про Мяучело этого, к сожалению, не скажешь.

Флинн тут же догадалась, почему Пегс так называет учителя. Берт Вильмау носил слишком узкий джемпер домашней вязки с двумя вышитыми тигрятами, что придавало ему дурацкий вид какого-то мультяшного персонажа.

В вагоне стало тихо. Все ждали, что Вильмау начнёт урок.

– Где Йоунс-Касим? – спросил учитель и повернулся на сто восемьдесят градусов, словно боялся, что Касим внезапно вынырнет у него из-за спины и напугает его.

– Он ещё спит, – подняла руку Пегс.

– Он опять проспал?! – Вильмау казался возмущённым. Он стал копаться в ящике учительского стола, а в это время железная дверь в начале вагона снова открылась, и вошёл Касим.

– Доброе утро, – громко сказал он, проходя на своё место мимо Вильмау.

Коротко вскрикнув, Вильмау вздрогнул и взвился с места.

– Йоунс-Касим! – рявкнул он, высоко подняв свёрнутый в трубочку лист бумаги. – Вам известно, что вы перейдёте в следующий класс, только если в декабре сможете предъявить не больше десяти штрафных палочек!

Флинн в замешательстве переводила взгляд с Вильмау на Касима. Что ещё за штрафные палочки? А самое главное: почему Касим вошёл в вагон со стороны паровоза, а не от спальных вагонов? Не может же быть, что он завтракал, а ни она, ни Пегс его в столовой не заметили!

Похоже, Пегс это тоже удивило.

– Откуда же он пришёл? – наморщив лоб, тихонько прошипела она. – Спальни ведь за нашим вагоном, а не впереди.

– Тише! – Вильмау откашлялся. Быстрым движением он развернул лист бумаги, который держал в руке. Лист был таким длинным, что продолжил разворачиваться и достигнув пола, покачиваясь в такт движению поезда.

– Это список палочек, который ведёт Мяучело, – прошептала Пегс, когда Флинн бросила взгляд на бесчисленные чернильные штрихи, рядами выстроившиеся вдоль прохода на бесконечном бумажном свитке. Эти значки единственные в вагоне не двигались магическим образом.

– Боюсь, Касим столько палочек насобирал, что до конца жизни будет сидеть в первом классе, – определила она.

Флинн быстро сообразила, что список палочек – это попытка Вильмау наказывать за нарушение правил. Если ученик опаздывал (Касим), или во время занятия отпрашивался в туалет (Касим), или ещё каким-нибудь образом нарушал ход занятия (Касим), Вильмау психовал, лицо у него покрывалось красными волдырями, и он ставил в своём списке очередной штрих. О нормальных занятиях в таких условиях и думать было нечего.

И всё же Флинн с интересом узнала, что предмет поведение состоял из двух разделов: «Культура» и «Общество». В разделе «Культура» Вильмау до самой перемены рассказывал, как одеваться и вести себя в разных странах, чтобы не нарываться на неприятности. А говоря об обществе, он использовал наглядные пособия и показывал, как себя вести, если нужно произнести речь или если тебя пригласили на обед из пяти блюд. Флинн стоило большого труда запомнить, в каком порядке нужно использовать столовые приборы. Она срисовала в свой блокнот картинки, о которых говорил Вильмау, хотя не сомневалась, что в Брошенпустеле ей никогда не понадобится знать, как выглядит нож для рыбы.

Когда гонг сообщил об окончании урока, Гарабина ехидно рассмеялась у неё за спиной.

– Ты небось записывала, как вилкой пользоваться, – сказала она, взяв под мышку свой блокнот. – У тебя дома вы картошку ведь прямо в поле едите, да? – Она хрюкнула от смеха, подёргивая носом, как специально обученная для поиска трюфелей свинья.

Стиснув зубы, Флинн мечтала придумать достойный ответ, но была вынуждена признаться себе, что, вероятно, семья Гарабины действительно отличалась более хорошими манерами, чем её собственная.

На её счастье, рядом встал Касим – он поглаживал себя по бурчащему животу, словно уже радостно предвкушал обед.

– Я бы всё возненавидел, если бы мне приходилось так следить за своей фигурой, как тебе, Гарабина, – сказал он с наигранным сочувствием, и троица удалилась обедать, оставив Гарабину стоять где стояла.

В столовой царило большое оживление. Небо над стеклянной крышей впервые за много часов прояснилось, и ослепительное солнце согревало воздух и смех в вагоне. Экспресс опять стал таким, каким всегда был при свете дня: уютным, волшебным местом.

«Погоди, когда стемнеет», – сказал голос в голове у Флинн. Она знала, что тогда всё будет по-другому.

После обеда, двигаясь к складскому вагону, чтобы помочь Фёдору готовиться к дуэли-паркуру, Флинн неожиданно врезалась в Даниэля. Он стоял в библиотеке у двери, листая томик стихов.

– Опля, – сказал он, возвращая книгу на полку. – Куда торопимся?

– Ой, я… – Флинн запнулась. Вдруг Даниэлю покажется подозрительным, что она встречается с Фёдором?

К счастью, в эту секунду вагонная дверь распахнулась, и вошёл высокий широкоплечий человек в грязной рабочей одежде.

– Конец смены? – радостно спросил Даниэль.

Вошедший, метнув быстрый взгляд в сторону Флинн, хмыкнул. Она вздрогнула. У него был такой же испытующий взгляд, как у Даниэля, только более горестный, такое же измождённое лицо, только ещё более измождённое, такие же волосы, только темнее. Флинн недоверчиво переводила взгляд с одного на другого.