Метро 2033: Высшая сила - Сергей Антонов

Безразличные к косым взглядам браминов, они разделились, обошли всю платформу, побывали в кабинете начальника станции Ивашова и спустились в туннель.

– Он ушел. На поверхность. А у нас нет снаряжения, чтобы его преследовать.

– Быстрый и хитрый, сука.

– Еще бы – считался лучшим нашим диверсантом.

– Снаряжение можно раздобыть у Ивашова.

– Поздно. Возвращаемся. Начальство не потерпит самодеятельности. Но рано или поздно этот Добровольский попадется. А где, кстати, Эдик?

– Готовится со своим взводом сопровождать на поверхность какого-то супер-пупер воина.

– У нас вообще-то все супер-пупер. А откуда этот взялся?

– Говорят, какой-то перебежчик с Красной линии расстарался для нас. Они ж, эти коммуняки, просто повернуты на опытах над людьми. Когда им волю дали, всю страну раком поставили.

– Большевизм!

Четверо ликвидаторов, посланных по душу Добровольского, скрылись за поворотом туннеля. Как только их шаги стихли, на рельсы бесшумно соскользнула фигура в черном.

– Ну-ну. Я-то быстрый, – буркнул Макс. – И хитрый. А вы – просто болтуны.

Добровольский инсценировал свой выход на поверхность со станции Бор-Юг. На самом деле он просто спрятался и пристально следил за теми, кто был послан его уничтожить.

Итак, охота началась. Начальство оказалось на высоте и моментально его раскусило. А вот рядовые исполнители никуда не годились. Молодые и глупые. Чересчур самоуверенные, слишком невнимательные.

Добровольский шел за киллерами, держась на расстоянии в пятьдесят метров. Он решил сделать нестандартный, почти самоубийственный ход. Вернуться в Метро-2 и добраться до лаборатории, в которой колдовал перебежчик с какой-то узбекской фамилией, чтобы поболтать с ним по душам.

Через двадцать минут Макс остановился. Дождался, когда киллеры проникнут в подсобку с замаскированным входом на объект Д-6, и толкнул стальную дверь. На первый взгляд подсобка выглядела обычным вместилищем разного, уже никому не нужного хлама, однако обрезки ржавой, гнутой арматуры, скрученные в бухты кабели с ободранной изоляцией на самом деле крепились к крышке потайного люка.

Добровольский спустился вниз по вертикальной лестнице, прошел узким коридором к стальной двери и нажал несколько кнопок кодового замка.

Новый спуск, уже по наклонной лестнице, вывел его на платформу, по которой прохаживались несколько охранников.

Принцип «разделяй и властвуй» теперь работал против Невидимых Наблюдателей. Тайное правительство хранило в секрете предательство одного из своих диверсантов. Макс беспрепятственно миновал посты. Не последнюю роль в том, что его никто не остановил, была спокойная уверенность на лице и взгляд, наполненный, как всегда, безразличием к тому, что происходит вокруг.

В конце платформы Макс спустился на рельсы и запустил двигатель новенькой автомотрисы.

Через полчаса он уже шел дорогой, которую несколькими часами раньше проделал его учитель. В отличие от майора Кречета Добровольский не отдавал часовым честь, а показывал каждому из них свой пропуск.

Лишь у последней двери охранник, взглянув на заламинированный, пересеченный красной полоской прямоугольник пропуска, насторожился.

– Вы из группы сопровождения?

– Да.

– Опоздали.

– Ничуть. Необходимо кое-что уточнить.

– А-а-а. Проходите.

В коридоре, украшенном картиной Дали, были открыта только одна дверь. Добровольский подошел к ней и покачал головой.

Ахунов стоял у кровати, на которой лежала спящая девушка.

– Так вот, значит, как развлекается наша псевдонаучная интеллигенция. Ну-ну.

Когда Тельман обернулся на голос незваного гостя, в пах ему уперся кончик катаны.

– Что вы здесь делаете?! По какому праву… Я сейчас вызову охрану.

– Заткнись. И вон отсюда в коридор!

После того, как Тельман запер дверь, Добровольский убрал катану в ножны.

– Ну рассказывай.

– Что рассказывать?

– Все. От начала до конца. О своем универсальном солдате, о том, куда и с какой целью он направляется.

– Не имею права. Это – совсекретная информация! Кто вы, в конце концов?!

– Тот, от кого у тебя не будет секретов. У нас мало времени, и я еще не решил, оставлять ли тебя в живых.

– Хорошо, – вздохнул Ахунов. – Я скажу все. Только…

– Только?

– О том, что вы видели там… Это… Совсем не то, что вы подумали…

– Ну-ну. Конечно. Ты зашел пожелать сладких снов. Если руководство узнает об этих визитах, твоя карьера будет закончена. Да и жизнь, в общем-то, тоже. Такие, как ты, исчезают бесследно. Сомневаешься?

– Нет-нет. Слушайте. Мне поручили запрограммировать гэмэчела…

– Что за гэмэчел?

– Один из анархистов со станции Войковской, ну с Гуляй-поля… Тех, что попали в плен, прошли через лабораторию профессора Корбута и вынесли Ленина из Мавзолея.

– Разве они не погибли?

– Все, кроме одного. Он был серьезно ранен и чудом выжил. В прошлой жизни его звали Гришей[10]. Корбут больше им не интересовался, а я привел его сюда, выходил и… Сделал из него универсального солдата.

– Цель?

– Че доставит из Сенатского дворца Кремля главный экземпляр Конституции Российской Федерации. Его выпустят на поверхность со станции Александровский сад. Туда же он и вернется, выполнив поставленную задачу.

– Отключить твоего Че можно? Перепрограммировать?

– Нет. Процесс запущен. Датчик снят. Даже располагая оборудованием, которое находится здесь, сделать ничего нельзя. Че пойдет до конца.

– Как терминатор, что ли?

– Весьма точное сравнение. Да.

– Ну-ну. Остановить, говоришь, нельзя? Как знать, как знать… Ладно. Идем в твой кабинет.

Добровольский усадил Ахунова за стол.

– Бери ручку, бумагу. Пиши все, что рассказал мне. Внизу – дата, подпись. Фамилия и инициалы. Разборчиво.

– Да, конечно. Вы ведь меня не убьете?

Макс ничего не ответил. В ожидании того, когда Тельман закончит свою исповедь, он включил плеер, сел на стул и принялся похлопывать себя по колену в такт музыке.

– Я все написал, – объявил Ахунов после нескольких минут пыхтения над листком. – Как вы просили. Могу рассчитывать на…

– Снисхождение? Можешь. – Добровольский вытащил наушники из ушей и спрятал в нагрудный карман куртки, туда же сунул листок, исписанный Тельманом. – Если попытаешься дернуться – это бумаженция тут же упадет прямо к Дабл Вэ. А уж он, поверь, позаботится о том, чтобы о тебе даже воспоминаний не осталось.