Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь - Джордж Альфред Генти

Много венецианских судов удалось им захватить, прежде чем могли подоспеть на помощь остальные корабли. Пизани храбро сражался до тех пор, пока наконец убедился, что все их усилия тщетны; тогда он дал сигнал галерам прекратить сражение и отступать. Со своими шестью судами он смог пробиться сквозь ряды неприятеля.

Все остальные суда были захвачены генуэзцами. От семисот до восьмисот венецианцев погибли в этом сражении; две тысячи четыреста человек попали в плен, двенадцать командиров были убиты, а пятеро попали в плен. Со своей стороны и генуэзцы понесли чувствительные потери, сам Дориа пал, сраженный ударом копья, нанесенным ему командиром одной из галер.

«Плутон» долгое время храбро отбивался от натиска трех генуэзских галер и не раз пытался ускользнуть с места битвы, но генуэзцы крепко вцепились в него, так что Фрэнсис, видя совершенную бесполезность дальнейшего сопротивления, отдал приказ своей теперь уже совсем малочисленной команде сложить оружие и сдался.

– Злополучный сегодня день для венецианцев! – воскликнул Маттео, после того как обезоруженная неприятелем команда была отведена в нижнее отделение корабля.

– Я слышал из разговоров генуэзцев, будто только шесть наших галер спаслись, все же остальные взяты в плен. Остается только одно утешение для нас, что мы сдались последними.

– Постой, Маттео, надо мне прежде перевязать твои раны; у тебя в двух или трех местах из ран сочится кровь.

– А у тебя-то сколько ран! Позволь мне сначала взять на себя роль лекаря.

– Нет, нет, очередь капитана всегда последняя, делай то, что тебе приказывают. Теперь, господа, – обратился Фрэнсис к офицерам, – каждый из нас должен заняться оказанием помощи нашим раненым. В числе их есть такие, которые могут истечь кровью, если мы не поспешим.

По счастью, в трюме корабля, куда поместили пленных, стояло несколько бочек с водой, в которой они так нуждались для промывки ран и для утоления жажды несчастных, на которых генуэзцы не обращали ни малейшего внимания.

Только на следующее утро был отдан приказ, чтобы пленные вышли на палубу. Много раненых за ночь умерло, а некоторые были так слабы, что не могли подняться наверх. Генуэзцы переписали имена всех своих пленных и были немало удивлены, узнав о возрасте юного командира «Плутона».

– Я был сначала помощником капитана, – отвечал Фрэнсис на вопросы генуэзских офицеров. – Капитаном судна был Карл Боттини, убитый еще в самом начале сражения.

– Странно все-таки, что такого молодого человека могли назначить даже вторым командиром. Вы, вероятно, из очень знатного семейства, если вас определили на должность, на которую обыкновенно назначают людей гораздо старше вас?

– Я вовсе не знатного рода, – отвечал Фрэнсис, – мое имя Фрэнсис Хэммонд, и я родом из Англии.

– Уж не служите ли вы наемником? – строго спросил генуэзский капитан.

– О нет, я гражданин Венеции, и мое имя внесено в книги республики, это вам подтвердят и мои сотоварищи.

– Я очень рад, если это так, – сказал генуэзец, – потому что Пьетро Дориа, занявший теперь место командира после смерти своего брата, отдал строгий приказ, чтобы наемники, если таковые окажутся среди пленных, были немедленно казнены.

– Это бесчеловечное приказание, – смело отвечал Фрэнсис. – Наемник, взятый в плен в открытом бою, должен содержаться до выкупа или до обмена пленных наравне со всеми другими пленными.

Генуэзские офицеры сами считали такую зверскую расправу не только неблагоразумной, но прямо позорной мерой, и поэтому смелые слова не вызвали с их стороны никакого возражения, и они только своим строгим видом показали ему, что он не имеет права отзываться дерзко об их начальниках. После переписи пленных офицеров поместили в трюме, в передней части галеры, а команду в трюме у кормы. Некоторое время спустя по движению судна пленные догадались, что на нем были подняты паруса.

– Итак, нас везут в генуэзскую тюрьму, Фрэнсис, – сказал Маттео, вздыхая. – Раньше нам удалось благополучно избежать ее, а на этот раз нам уж не уйти от судьбы!

– На спасение, конечно, нам трудно надеяться, Маттео, но нельзя предсказать заранее, что нет никакой возможности вырваться из рук наших победителей. Уж чего хуже казалось, когда я попался в лапы Руджиеро Мочениго, а все-таки я ухитрился бежать; тогда я был совершенно один и под строгим надзором, а теперь нас здесь почти двести человек, правда, таких же пленных, как и мы с тобой, но на помощь которых мы смело можем рассчитывать. Теперь, конечно, еще слишком рано придумывать какие-либо планы для нашего спасения, но я терять надежды не намерен. Однако у меня так сильно болит голова от нанесенных мне ударов, и я чувствую такую ужасную слабость от потери крови, что, право, ни о чем не в состоянии думать.

– Мои раны тоже побаливают, – заявил Маттео, – и, кроме того, я страшно голоден; ведь хлеб, который нам дали утром, не стали бы есть и собаки.

– Лучше всего, Маттео, вздремнуть часок-другой. Прошлую ночь я глаз не смыкал от боли, а теперь, кажется, я мог бы заснуть.

Несмотря на боль от ран, Фрэнсис, убаюкиваемый мерными покачиваниями судна, скоро крепко заснул и проспал до тех пор, пока наконец его не разбудил упавший на его лицо луч света из открытого люка.

– Вот вам завтрак, – послышался чей-то голос сверху, и на веревке была спущена корзина с хлебом и ведро воды.

– Что же, приступим, господа, к дележу этого роскошного завтрака, который так милостиво нам сюда спустили, – шутливо сказал Фрэнсис.

Находившиеся вместе с ними пленные молодые люди, служившие, как и Маттео, в качестве волонтеров, приободрились и пришли в веселое настроение от шуток Фрэнсиса.

– Теперь, господа, я предложил бы устроить нам военный совет. Первый вопрос, который я хочу предложить на ваше обсуждение, заключается в том, каким путем лучше всего мы могли бы вновь завладеть «Плутоном»?

Вместо ответа на заданный вопрос молодые люди разразились дружным смехом, приняв сначала предложение Фрэнсиса за шутку, так как они считали освобождение «Плутона» делом совершенно несбыточным.

– Вы напрасно думаете, что я шучу, – объяснил Фрэнсис, когда умолк смех. – Я говорю совершенно серьезно. Я полагаю, что нас, венецианцев, здесь, на судне, гораздо больше, чем генуэзцев. Они пострадали в стычке не менее нас, и раненых и убитых у них по крайней мере столько же, сколько и у нас. Очень вероятно, что «Плутон» охраняется не более чем какими-нибудь пятьюдесятью людьми, нас же всех здесь по крайней мере втрое больше.

– Все, что вы сказали, совершенно справедливо, – кивнул Паоло Паруччи, единственный оставшийся в живых офицер «Плутона», – но имейте в виду, что если у них, предположим, всего человек пятьдесят команды, зато эти люди все при оружии, нас же всех пускай и втрое больше, но мы безоружны и, вдобавок, заперты в трюме, а остальная наша команда совершенно отделена от нас, так что мы лишены возможности сообщаться с ними.

Слушатели, очевидно, вполне согласились с возражениями офицера, и среди молодежи раздался одобрительный ропот.