Чекисты (сборник) - Петр Петрович Черкашин (составитель)

и других городов провинции появились объявления на китайском, русском и уйгурском языках, обещавшие 5000 китайских ланов за поимку Касымхана Мухамедова. Семь человек из отряда Сидорова были посланы в Джаркент с приказом выследить и уничтожить меня. Белогвардейские агенты опоздали. Я находился уже далеко от границы.

Литературная обработка Эд. Арбенова

М. Морозов, Г. Ропский

ПРИГОВОР ПРИВЕДЕН В ИСПОЛНЕНИЕ

(Отрывок из романа)

В повести рассказывается о первых чекистах молодой Туркреспублики, их боевом содружестве с уголовным розыском в борьбе за становление и укрепление Советской власти в условиях бешеного натиска белогвардейской контрреволюции, феодально-буржуазной реакции, иностранных интервентов, происков империалистических разведок, а также разгула уголовной преступности, доставшейся в наследство от царского самодержавия.

Следствие по убийству бывшего поручика Карповича шло уже несколько дней, и руководству уголовного розыска картина преступления была ясна. Однако причина появления Карповича на Кауфманской улице в такое позднее время плохо объяснялась, вернее странно объяснялась. Непонятно было, по какому поводу устраивалась вечеринка в доме Панкратовой и как на нее попал бывший поручик. Какое отношение имела ко всему этому Муфельдт — машинистка Комиссариата земледелия: она являлась инициатором «встречи» бывших военных в доме Панкратовой. Арестованный по делу Франк не мог дать вразумительного ответа на все эти вопросы, в самом же убийстве признался, как признался и в совершении других преступлений, не менее тяжких.

Предстояла большая и кропотливая работа по «просвечиванию» самого преступления и лиц к нему причастных...

...Аракелов решил вызвать на допрос некую Марию, оказавшуюся в поле зрения уголовного розыска по истории с миллионером Потеляховым. История не имела прямого отношения к событиям на Кауфманской улице, но Потеляхов был близок с Муфельдт, а Мария служила прислугой и у того, и у другого и могла дать характеристики своим хозяевам.

Простенькая одежда, перештопанные много раз чулки, изрядно поношенные туфли ничем не выделяли ее из общей обывательской массы. Но вот лицо обращало на себя внимание, оно было миловидным, привлекательным. В то же время на лице отпечаталась какая-то внутренняя усталость. По синим кругам под большими голубыми глазами можно было безошибочно определить, что она хронически недоедает и недосыпает.

Ознакомившись с предъявленными документами, Аракелов глуховато произнес:

— Кручинина Мария Леонтьевна, двадцати пяти лет, уроженка Петрограда, из семьи рабочего-кузнеца... Правильно?

— Совершенно верно. Это моя девичья фамилия.

— Незамужняя?

— Нет. Должна была состояться свадьба, но ее нарушила война.

— Когда стали медсестрой и где работали?

— Была мобилизована в Петрограде на курсы военных медсестер в октябре четырнадцатого. Потом служила в прифронтовых лазаретах, а с лета шестнадцатого сопровождала санитарные поезда по всей России.

— Как оказались в Ташкенте?

— Прибыла сюда в конце октября семнадцатого с эшелоном раненых туркестанцев. Вернуться назад не могла: началась революция, гражданская война, и транспортные сообщения прервались.

— Родителям известно, где вы застряли?

— Одно письмо успела отправить, но не знаю, попало ли оно в Петроград.

На глазах Кручининой навернулись слезы то ли от воспоминания о родителях и далекой Северной Пальмире, то ли от того, что увидела в углу чемодан Потеляхова и испугалась.

Сопоставив ранее имевшиеся некоторые отрывочные данные о ней, Аракелов убедился, что говорит она о себе верно, в ее словах много характерного для десятков тысяч других, разобщенных войной.

В ходе беседы она продолжала поглядывать на чемодан, видимо, усматривая в нем единственную причину приглашения сюда. Аракелов подтвердил ее догадки.

— Вы не ошиблись. Потребуется объясненьице и о чемоданчике. Но пока речь пойдет о другом... Некоторое время назад вы были на вечеринке у некоей Панкратовой... Скажите, кто на ней присутствовал еще?

— А-а-а! — вспомнила Кручинина. — Действительно, была один единственный раз. Там были четверо мужчин, Елизавета Эрнестовна и я. Сама Панкратова, можно сказать, никакого участия не принимала.

— Разве было четверо мужчин, а не трое? Вспомните-ка лучше? — переспросил Аракелов.

— Нет, четверо. Я хорошо помню. Даже троих могу назвать...

— Тогда назовите.

— Первый — это бывший поручик Франк, второй — поручик Карпович, третий — очень страшный на вид человек по имени Абрек. Четвертого совершенно не знаю. Видела впервые.

— Сколько их вышло на улицу по окончании вечеринки?

— Только трое.

— Где же остался четвертый?

— Он был недолго. Выпил стакан коньяку, что-то шепнул Елизавете Эрнестовне и ушел, попрощавшись со мной очень вежливо.

— Как он попрощался, если это не секрет?

— Нет. Какой там секрет! Абрек сказал с кавказским акцентом: «Прощай, дюша любезный. До скорой свадьбы». Я сначала засмеялась, а потом, испугавшись, стала размышлять, о какой свадьбе он говорит...

— Но почему в таком случае на улицу он не выходил?

— Знаете, — засмеялась Кручинина, — он вышел не на улицу, а перепрыгнул через небольшой забор в соседний двор и ушел другим ходом, помахав мне рукой. Я еще подумала, с чего бы это он...

— Где вы были в это время?..

— Разводила самовар во дворе.

«Вот, оказывается, в чем дело, — мелькнуло у Аракелова. — Поэтому Соколовский с Бекудиевым и видели только троих. Значит, Муфельдт хорошо знает и «Абрека». Очень странное знакомство».

Аракелов сделал вывод, что Кручинина, человек из простой рабочей семьи, говорит откровенно, ничего не подозревая о круге людей, в котором она оказалась. Для большей убедительности он спросил:

— Куда все разошлись с вечеринки?

— Елизавета Эрнестовна пригласила меня ночевать у нее, и мы уехали на извозчике. А куда ушли мужчины, не знаю.

— После видели кого-либо из них?

— Нет, никого.

Незамысловатый ответ Кручининой таил, однако, за собой бесспорный факт, что до сих пор она остается в неведении о происходящих вокруг нее событиях, не зная, что двоих участников вечеринки уже нет в живых и многом другом. Отсюда можно было думать о какой-то ее подставной в данном случае роли, вызванной чужим вмешательством не без злого умысла. Аракелов не счел пока возможным намекнуть ей об этом прямо, а решил подойти к существу издалека, уточняя попутно и все остальное. Именно из таких соображений он поставил вопрос, который на первых порах мог показаться не имеющим отношения к делу.

— О чем она говорила с вами утром? Припомните.

— Как же! Хорошо помню. Забыть этот разговор невозможно. Елизавета Эрнестовна сказала тогда: «Знаешь, Мария, ты должна забыть о своем возлюбленном. Он не вернется, раз не подает знать о себе. Я нашла тебе настоящего жениха, которого