Современный детектив. Большая антология. Книга 12 - Андреас Грубер

и классных журналов, Сабине пришла в голову ужасная мысль, что документы, наверное, пылятся в подвале отцовской квартиры в Кельне.

Сабина стояла в подъезде перед входной дверью и смотрела на выдвижную лестницу на потолке, ведущую на чердак. Последняя надежда. Когда они с мамой и Моникой переехали из Кельна в Мюнхен, перетаскали туда десятки картонных коробок. Арендатору этой квартиры единственному не полагалось помещение в подвале, и владелец разрешил маме хранить личные вещи на общем чердаке. К тому времени их бабушка уже умерла. Разорившуюся ферму продали, чтобы покрыть долги. Оставшихся средств едва хватило на похороны бабушки.

Сабина забралась наверх и опустилась на колени рядом с люком. На чердаке высотой не больше полутора метров пахло деревом и стекловатой. На досках лежали дохлые мухи и осы. Со стропильных балок свешивалась паутина. Здесь наверху наверняка градусов на десять теплее, чем в доме.

У Сабины на лбу выступил пот. Пыль и мелкие опилки липли к рукам, когда она передвигалась по полу на четвереньках. Перед каминной шахтой одна на другой стояли коробки со школьными учебниками. На язычке первой коробки маминой рукой было написано Бина. Внутри лежали учебники по биологии, химии и латыни, которые сохранились со времен ее учебы в спортивной гимназии. Выбери Сабина тогда другую профессию, наверное, не торчала бы сейчас здесь, а действительно занималась наследством матери, как заявила Колоновичу. Но уже в подростковом возрасте она знала, что пойдет в уголовную полицию, а потом собиралась учиться в БКА. Ее отец понял, что у Сабины обостренное чувство справедливости и она хочет помогать другим людям. Мама же всегда считала решение дочери простым упрямством. Будь по-ее, то Сабина тоже стала бы учительницей. Если бы малышка хотя бы выдавала аудиогиды в музеях, как Моника! Но составлять психологические портреты преступников?.. Это же психологическая ерунда!

Сабина вытерла пот со лба и посмотрела на часы. Еще час — потом кто-нибудь из участка отвезет Снейдера в аэропорт. Она принялась раскрывать коробки. В одной лежали учебники Моники, в другой их детские фотоальбомы и мягкие игрушки. Жираф, кролик Роджер, утка Даффи, Твити и кот Сильвестр — пыльные и выцветшие. И никаких классных журналов! В последней коробке хранилась только старая фарфоровая посуда, альбом со стихами Моники, жестяная банка со старыми монетами и пожелтевший фотоальбом, из которого выпал бумажный пакет формата А4. «Начальная школа Кельн 1989–2001» значилось на конверте — написано ручкой, маминым почерком. Сердце у Сабины забилось быстрее. В этот момент она услышала через открытый люк, как внизу хлопнула входная дверь подъезда. Она затаила дыхание и прислушалась. По ступеням поднимались двое мужчин.

Сабина быстро подползла к выдвижной лестнице и посмотрела через отверстие на лестничную площадку. Один мужчина что-то спросил, но она не расслышала.

— …на самом верху, — ответил другой.

Сердце Сабины колотилось где-то в горле. Ни один из голосов не показался ей знакомым. Если это сотрудники эксперно-криминалистического отдела ЛКА, ей нужно немедленно исчезнуть. Она согнула конверт с фотографиями, сунула его в нагрудный карман и спустилась по лестнице. Дверь в квартиру ее матери все еще стояла открытой. Пломба оперативного отдела, которой Симон опечатал дверь, была сорвана. Сабина вытащила из сумки новую.

Проклятье! Распечатки Снейдера все еще лежат на журнальном столике рядом с диваном. Она бросилась в гостиную, сунула бумаги под мышку и выскочила из квартиры. Парни как раз поднялись на третий этаж.

— Они уже опросили жильцов дома?

— Нет.

Сабина тихо закрыла дверь со взломанным замком. Быстро наклеила новую пломбу на дверную раму. Когда мужчины добрались до четвертого этажа, Сабине как раз хватило времени, чтобы залезть на первую ступень выдвижной лестницы. В следующий момент оба, тяжело дыша, появились на этаже.

Сабина сделала вид, что спустилась с чердака. Вытерла пот со лба и, прежде чем полицейские успели что-либо сказать, спросила:

— Вы морильщики крыс?

— Нет, — ответил тот, что повыше.

Сабина запахнула куртку так, чтобы не было видно ни ее служебного оружия, ни полицейского жетона.

— Эта чертова куница с ума нас сведет! — выругалась она. — Она как-то пробирается внутрь. Уже две недели в ловушке лежит куриное яйцо, но эта сволочь к нему не подходит.

Сабина сложила выдвижную лестницу и протиснулась мимо мужчин. Она чувствовала, как парни смотрят ей вслед.

Оказавшись на улице и вдохнув теплый весенний воздух, она огляделась. К счастью, других сотрудников полиции у дома не было. Сабина вытащила согнутые фотографии из конверта. Всего двенадцать снимков по числу лет работы. Мамины классы из кельнской начальной школы; три раза по четыре года. Надписи на обратной стороне выцвели, но их можно было разобрать: здесь подписались ученики и учителя-коллеги.

Около одиннадцати Сабина ворвалась в участок и, как назло, налетела на Колоновича.

— Черт побери, что ты здесь делаешь? — набросился он на нее. — Ты уже все уладила в учреждениях?

— Где Снейдер? — спросила она.

Колонович побагровел от ярости.

— Из-за того, что тебе нужно решить личные вопросы, Симону пришлось одному выполнить всю работу. Ничего страшного, но почему ты тут околачиваешься?

Она побежала к лифтам.

— Снейдер еще здесь?

— Понятия не имею. Коллега из ЛКА был здесь и хотел поговорить с тобой, — крикнул он ей вслед. — Что, черт возьми, происходит?

— Потом объясню. — Сабина поднялась на лифте на следующий этаж и кинулась к переговорной комнате. Уже издалека заметила, что пальмы исчезли из коридора. Комната была пуста. Ноутбуки Снейдера исчезли. У двери стоял только огромный красный жесткий чемодан «Самсонайт». В этот момент из туалета рядом вышел Снейдер. Его лицо было белым, как стены отделения патологической анатомии. В каждой руке, между большим и указательным пальцами, торчало по игле.

— Вам опять плохо? — спросила она.

— Нет, я чувствую себя великолепно, — пробормотал он. — Я ведь так люблю летать, стоять в очереди перед выходом на посадку, не говоря о тесноте в самолете и узких сиденьях. А впереди или позади меня обязательно кричит младенец.

Какой же он все-таки циничный гад! Сабина сунула ему в руку фотографии маминых классов.

— Я сравнила имена учеников и коллег мамы и Эльфриды Никич. За двенадцать лет пять совпадений: четыре ученика и один учитель.

Снейдер посмотрел на оборотную сторону фотографий, и его взгляд просветлел. В тот же момент лицо приобрело более естественный цвет.

— Вызовите такси, заварите чайник ванильного чая и приходите через полчаса ко мне в бюро. Мне нужно сделать несколько звонков.

С этими словами он захлопнул перед ее носом дверь.

Через тридцать минут Сабина зашла в комнату для переговоров. Огромные, до потолка, пальмы снова красовались