Кровавый приговор - Маурицио де Джованни

Комиссар Ричарди повел себя странно: ему вдруг стало не по себе. Он огляделся — это его кабинет, все как обычно. Он провел рукой по глазам: может, у него начинается жар?

— Да, впусти.

В кабинет вошла Энрика.

Когда Ричарди несколько месяцев назад столкнулся с ней лицом к лицу перед тележкой с зеленью, он смотрел на нее всего одну секунду. Но в своем воображении и в мечтах он бесконечное множество раз повторял это мгновение.

Это было одно из тех мгновений, вокруг которых строится целая жизнь. Первый раз он и она смотрели друг другу в глаза.

Нормальные люди так не поступают. Но он знал, что не имеет права быть нормальным.

Он так долго думал об этом моменте, переживал его снова и снова, как пожизненно осужденный в своей тюрьме или как потерпевший крушение на необитаемом острове. И поэтому поверил, что готов к настоящей встрече, если она случайно произойдет. Но невозможно было ошибаться сильнее.

Энрика тоже словно окаменела. Повестка из полицейского управления вызвала у нее любопытство, но страха и смятения не было: Энрика знала, что ей не из-за чего волноваться. По дороге она прокрутила в памяти события последних дней и решила, что дело в случае, свидетельницей которого она недавно была на улице. Четыре подростка в черных рубашках хватали за одежду старика и называли его пораженцем. Ничего серьезного, но в такие времена никогда не знаешь, что тебя ждет.

И вот теперь она стоит перед человеком, чей силуэт видит каждый вечер, не пропуская ни одного дня, всегда в один и тот же час. Перед мужчиной, который заполняет все ее сны и самые тайные желания. И снова смотрит в его прозрачные глаза, в которых словно отражается сердце.

Майоне поднял взгляд от записной книжки и удивленно моргнул: такая неестественная тишина была в кабинете. Даже на площади за окном все молчало — а это редкий случай в такой час дня.

Весна наслаждалась этим до безумия: она обожала такие мгновения, когда кровь беззвучно пульсирует в венах.

Бригадир смотрел на них обоих, как зритель на спектакле, который ожидает, что будет дальше, а потом нерешительно кашлянул.

Этот звук в тишине показался оглушительным взрывом. Ричарди вскочил с места. Непокорная прядь волос упала ему на лоб, уши ярко покраснели. Он открыл рот, потом закрыл и открыл снова. В конце концов, он произнес: «Садитесь, пожалуйста», но голос плохо повиновался. Ричарди шумно кашлянул, чтобы прочистить горло, и повторил приглашение сесть.

Энрика не ответила: она была словно околдована и не верила собственным глазам. Ей захотелось убежать, но вместо этого она осталась стоять как вкопанная. Свою сумочку она держала перед грудью и крепко сжимала обеими руками, словно приготовилась защищаться. На ней были шляпка, приколотая к волосам двумя большими булавками, юбка до середины икр и полуботинки. Она, конечно, мысленно проклинала себя за то, что не оделась более современно и не подкрасилась.

Ричарди стоял рядом с письменным столом, не зная, куда идти — вперед или назад. Ему тоже сначала хотелось бежать. А поскольку она загораживала собой дверь, он подумал, не прыгнуть ли в окно. Ричарди бросил умоляющий взгляд на Майоне. Бригадир еще никогда не видел комиссара таким.

Тогда Майоне очнулся и вмешался в происходящее. В сюрреалистической картине появилось движение.

— Прошу вас, садитесь, синьорина. Вас вызвали, только чтобы получить информацию. Представляю вам комиссара Ричарди. Он должен задать вам несколько вопросов.

Полицейские Камарда и Чезарано остановились у входа в переулок. Камарда еще раз посмотрел на листок бумаги, который держал в руке, и кивнул товарищу. Они вошли в переулок и скоро оказались перед заведением, которое было их целью, — перед пиццерией.

Они расслабились и были спокойны: нужно просто передать вызов в полицейское управление человеку, который мог дать нужные сведения, а мог оказаться и свидетелем — кто знает.

Это было последнее задание на сегодня, и легкое-легкое. Потом они закончат обход и вернутся домой.

У одного было двое детей, у другого трое.

Теперь Ричарди и Энрика сидели, а Майоне возвышался над ними, как судья на ринге. Из тупикового положения удалось выйти — но только в физическом смысле. В психологическом — нет. Ричарди даже не пытался заговорить. Энрика сидела как мертвая — словно не живая девушка, а чучело, сделанное из ее кожи. Майоне, стоявший спиной к стене, был вынужден вмешаться снова:

— Итак, синьорина Энрика Коломбо, проживающая по адресу улица Святой Терезы, дом сто три. Это вы?

Энрика медленно повернула голову к нему:

— Добрый день, бригадир. Вы прислали мне повестку, и я подтвердила ее получение; это что-то значит. Да, это я.

Тон этих слов был холодней, чем ей хотелось, но у нее были все основания злиться. Она так долго ждала, что герой ее мечты сделает первый шаг к встрече, и сейчас не могла примириться с тем, что познакомилась с ним из-за «вызова для дачи информации». Такая надпись была на листке, который ей вручили сегодня утром.

Майоне больше не имел формальных предлогов, чтобы поддержать разговор. Оставшись без опоры, он смотрел на Ричарди и ждал, чтобы тот начал задавать вопросы. Но не было никаких признаков, что комиссар собирается заговорить. Ричарди по-прежнему молчал как немой. Бригадир забеспокоился: не стало ли его начальнику плохо, но не решился спросить об этом Ричарди.

Он снова кашлянул. Ричарди очнулся и взглянул на него. Но что выражал этот взгляд, было непонятно.

Майоне понял, что должен вести допрос сам, хотя и не знал почему. Комиссар держался так, словно перед ним было привидение.

— Синьорина, вы знакомы с Кализе Кармелой, по профессии гадалкой на картах?

Так вот почему ее вызвали! Энрика знала от подруги, что гадалка убита, и это ее сильно взволновало: она видела несчастную женщину всего за день до смерти, и такой ужасной смерти! Но сейчас ее застали врасплох, и она сгорала от стыда. Значит, он знает! Знает, что она ходила к гадалке, и, может быть, думает, что она невежественная дура или — еще хуже — что она не чтит Бога и пользуется услугами ведьмы, чтобы решить свои проблемы.

Энрика крепко сжала губы и бросила из-под очков в черепаховой оправе гневный взгляд.

— Да, разумеется. И я уже знаю об… этом несчастье. Я видела ее накануне. А что такого? Разве это запрещено?

Майоне моргнул от неожиданности: он не предполагал, что тон ответа будет таким агрессивным.

— Конечно, не запрещено. Мы только хотели узнать, нет ли у вас каких-то предположений, ну, или не показалось ли вам что-то странным. Скажем, не вела ли Кализе себя иначе, чем обычно.

Иначе, чем обычно! Как будто Энрика постоянная клиентка, почти свой человек в этой жалкой, дурно пахнущей квартирке. У нее нет никакого желания стоять здесь и терпеть обиды.