Второй шанс адмирала - Валерий Большаков

Ленин очень правильно сказал про «интеллигентиков, мняших себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно». Лучше не скажешь.

Сталин – это вождь. Вот только воспринимать его как Хозяина не стоит. У Иосифа Виссарионовича полно явных недругов и скрытых врагов.

Одни не могут простить ему «отход от ленинизма», который выразился в том, что Сталин отказался превращать Россию в плацдарм мировой революции, а создал великий, могучий СССР.

Другие как были, так и остались верными троцкистами, а методы у Льва Давидовича подчас превосходили по замаху то, что творил Адольф Алоизович.

А третьи просто алчут власти.

И как прикажете в такой-то среде обходиться без жесткости и жестокости, без охранительных систем, вроде НКВД? А никак.

Правда, не стоит впадать в иную крайность, предполагая, что Сталин свят и непогрешим, что он обладает холодным, расчетливым разумом, лишенным расплывчатости эмоций.

Нет, вождь – обычный человек, которому свойственно ошибаться. Сталин никогда единолично не принимал важных решений, он всегда «советовался с товарищами». И не его вина, что товарищи не блистали стратегическим мышлением.

Филипп покачал головой. Сам он никогда бы не поменялся местами со Сталиным – не хватит у него ни воли, ни крепости духа, чтобы брать на себя ответственность за сотни миллионов людей.

Не сможет он. А Иосиф Виссарионович – мог. Потому и вождь.

Октябрьский прислушался к себе – что он испытывает перед скорой встречей? Страх? Нет, страха не было. Нисколько.

Да и чего бояться? Вот «в тот раз» его надо было если не расстрелять, то, по крайней мере, понизить в звании и отправить на фронт – искупать вину. А сейчас – извините.

Филипп довольно улыбнулся. Дела идут!

Иногда ему становилось стыдно за свой бодрый настрой, когда хотелось если не плясать, то уж напевать – точно. Ну, никому же не объяснишь, что он помнит совсем иную войну, куда более страшную и позорную – срамную для генералов и адмиралов, проигрывавших сражения не из-за недостатка техники, а по причине нехватки решительности, стратегического мышления, элементарных военных знаний и простейшей смелости.

Вот ему уже не стыдно за Черноморский флот – его корабли участвуют во всех сражениях, поддерживая армейцев с моря артиллерией, высаживая десанты, а флотские ВВС – те и вовсе выполняют не тактические уже, а стратегические задачи, вроде бомбардировок Плоешти.

И как на этом фоне выглядит Краснознаменный Балтийский флот? Корабли стоят колом в Кронштадте и даже носа не кажут в Финский залив, не говоря уже о Балтике.

Почему «пешки» ВВС Балтфлота не бомбят финнов? Почему линкор «Октябрьская революция» не обстреливает Гельсингфорс? Почему субмарины не топят шведские пароходы, снабжающие фрицев рудой или подшипниками «СКФ»?

Что это за позиция для боевого флота – спрятаться в норку и притвориться дохлой мышкой?

Октябрьский задумался. А почему бы не завести об этом речь у вождя? Не для того, чтобы унизить комфлота Трибуца, а просто взбаламутить застойную воду, встряхнуть нерешительных, придать импульс, как говорят партийцы.

Филипп так и не добрел мыслью до рассуждений о том, зачем его, собственно, вызвали. Бродили в голове версии, но это так, ничего определенного.

Главное, что беспокойства не было – сейчас Октябрьский мог смотреть в глаза вождю, не отводя и не опуская взгляда.

Тут «ЗИС» подъехал к месту назначения и остановился.

Сопровождающий офицер помог Филиппу пройти все посты охраны и передал командующего флотом, как по эстафете, генералу Власику, встретившему Октябрьского в дверях большого одноэтажного особняка.[27]

– Здравствуйте, Филипп Сергеевич, – сказал генерал, верный страж вождя. – Проходите, товарищ Сталин ожидает вас в столовой.

Комфлота слегка поклонился и прошел в обширный холл. Снял фуражку и улыбнулся в зеркало, подумав, что с бритой головой жить легче – не надо постоянно причесываться да бояться, что прическу растреплет ветер. И прошел в столовую.

Это было просторное помещение, неброско обставленное – большой стол, стулья вокруг, кожаные диваны и кресла, рояль.

Иосиф Виссарионович сидел за столом, внимательно читая газету «Правда».

– Здравия желаю, товарищ Сталин.

Вождь поднял голову и тяжеловато встал – старость пока не тревожила Сталина, но копившаяся усталость от напряженной работы, без выходных и перерывов, от ночных бдений, давала себя знать.

– Здравствуйте, товарищ Октябрьский, – сказал он с неожиданной теплотой. – Говорят, ваша настоящая фамилия – Иванов?

– Да, товарищ Сталин. В молодости мне было мало причастности к великим делам и переменам, захотелось изменить самого себя.

– Забавно, – хмыкнул Иосиф Виссарионович. – А я как раз пользовался псевдонимом «Иванов»… Присаживайтесь.

Филипп непринужденно сел напротив.

– Мы вам очень и очень благодарны, товарищ Октябрьский, – проговорил Сталин, – за ваши предупреждения. И в Умани, и в Киеве они оказались верны. Ви – хороший стратег, товарищ Октябрьский!

– Что вы, товарищ Сталин! Я как раз думал, подъезжая сюда, что не смог бы вынести всю ту тяжесть ответственности, что лежит на вас. Ни сил бы мне не хватило, ни воли. А что касается стратегии… Я просто пользовался урывками разных сведений, посылал людей на разведку, а после прикидывал, как сложить те кубики, чтобы получилась картинка.

– Ваши разведчики неплохо поработали.

– Да, товарищ Сталин. Еще в июне я послал спецгруппу в тыл врага, чтобы увести у немцев их самолет-разведчик, «раму». У них это получилось, и с тех пор угнанная машина не раз вылетала на задания – туда, где, по моим прикидкам, должны проходить немецкие войска.

– Вот в этом и кроется ваш секрет, – сказал Сталин. – Вы посылаете разведку именно туда, куда нужно. В любом случае, я очень рад, товарищ Октябрьский, что вы не ошиблись насчет Киева. Иначе вышла бы большая, очень большая беда.

– Признаюсь, товарищ Сталин, что мне иногда бывает стыдно за мою жизнерадостность перед товарищами. Понимаю, что война, что жертвы, но все равно радуюсь, ведь потерь могло быть куда больше.

– А как вы оцениваете положение на Западном фронте? Немцы рвутся к Москве…

– Да пускай себе рвутся, – усмехнулся Филипп. – Гитлер уже проиграл войну, просто фюрер пока не догадывается об этом. Мы не Европа, где блицкриг сработал, мы – СССР. Немцы увязли в нашей обороне, они несут чудовищные потери и выдыхаются. О, сил у Германии еще много, их хватит еще года на три, но мы все равно возьмем Берлин. А вот немцам Москвы не видать.

– Три года? – нахмурился вождь. – Вы полагаете, война продлится столь долго?