"Никогда против России!" Мой отец Иоахим фон Риббентроп - Рудольф Фон Риббентроп

Но вернемся в Спитхед. Корабли стояли на якоре в четыре ряда, последний ряд был отдан иностранным судам. На нашем прогулочном пароходе отставной британский морской офицер, вооруженный громкоговорителем, рассказывал о кораблях, которые мы проезжали. Во главе «Navy» находился линкор «Warspite», в то время сильнейший в мире линейный корабль. В ряду иностранных кораблей с некоторым злорадством были поставлены бок о бок немецкий и советский корабли, несомненно, ироническая задумка устроителей. Два года спустя, когда отец заключил в Москве германо-русский пакт, отсюда вышла ирония наоборот.

Парадное построение кораблей было к тому времени уже завершено и король с королевой уже осмотрели подготовленные к параду суда, стоявшие на якоре, так что матросы радостно махали нам в знак приветствия. Лишь на русском корабле матросы, уставившись на нас неподвижным взором, проигнорировали наше приветствие. Это побудило нашего комментатора обронить ироническое замечание: команда, вероятно, в этот момент занята выборами капитана на следующую неделю. Что за высокомерие! Этот человек воспроизвел симптоматичную для многих английских политиков позицию непризнания всерьез советской угрозы. Отсюда они имели на прицеле Германию, отказываясь включить Советскую Россию, евразийскую державу, в систему европейского равновесия и принять ее в расчет.

Рейх был представлен крейсером «Германия», построенным в конце концов во времена Веймарской республики, несмотря на все волнения по поводу детского питания. В соответствии с положениями Версальского договора он имел водоизмещение не свыше 10 000 тонн. Большие английские и иностранные корабли превосходили его по размерам в несколько раз. Тем не менее наш комментатор — и отнюдь не из вежливости — назвал его чудом военной техники: уму непостижимо, сколько этот легкий корабль вместил вооружения и брони, обладая при всем при том приличной скоростью. «Германия» являлась в то время все еще сильнейшим кораблем Кригсмарине, в сравнении с большими военными кораблями, собранными в Спитхеде, она была, однако, лишь «лодкой». В международных морских кругах говорилось о ней как о «карманном крейсере». Она прямо-таки символизировала германскую политику, стремившуюся избежать военно-морской конкуренции с Англией.

Отец составил для Гитлера отчет о коронации и о состоявшейся одновременно в Лондоне Имперской конференции («Отчет о коронации»)[140]. Отчет содержит очень позитивную оценку Бломберга и его пребывания в Лондоне. Однако главным образом речь в отчете идет о видах на заключение с Англией долгосрочного соглашения. Вкратце в нем говорится словами отца следующее:

«(…) В настоящий момент складывается впечатление, что структура Британской империи, несмотря на некоторые послабления в последние годы, все еще прочно закреплена в Лондоне и что в Англии намереваются с помощью вооружения, имперского плана обороны, учрежденного сегодня Комитета обороны и прочих организационных мероприятий вновь упрочить связи внутри империи. Отсюда в ближайшие годы придется считаться скорее с укреплением, нежели с ослаблением структуры Британской империи.

(…) Я, со своей стороны, неоднократно вел конфиденциальные разговоры с влиятельными личностями из руководства: большей частью они были весьма дружественными, также и с Иденом и Ванситтартом, с которыми посольство наладило чисто личный, приятный контакт. По сути, в известной установке этих господ в отношении германских интересов, по моим сведениям, мало что изменилось. Невил Хендерсон во время своего первого совещания в Форин офис был, согласно строго доверительной информации, не слишком обнадежен в отношении его будущей деятельности в Германии.

(…) О разговоре с Иденом следует отметить, что он, в Band, что касается продвижения Западного пакта и вопроса о Бельгии, явился не слишком содержательным.

(…) Англия не хочет связывать себя в отношении Востока. На самом деле она благодаря своей гарантии для Франции и французской гарантии для России сильно вовлечена во французскую систему пактов, то есть косвенно связана с Востоком. Это еще раз подчеркивается длительной моральной поддержкой франко-русского пакта, то есть поддержкой французских гегемонистских амбиций в Европе, выражающихся в союзе Франции с Россией. По тому, как сегодня обстоят дела, существует опасность, что в случае русско-немецкого конфликта Великобритания через Францию окажется втянутой в войну с Германией (приемов для этого имеется в достатке: ложные сообщения Хавас, облыжные обвинения в агрессии, акты саботажа и т. д. и т. п.). Единственным, по видимости, путем предотвратить это явилась бы английская гарантия нейтралитета на случай немецко-русской войны. С ней мы были бы, по всей видимости, и вообще застрахованы на Западе, так как без военной помощи Англии Франция едва ли решится атаковать западные немецкие укрепления. Ключ к ситуации находится, таким образом, исключительно у Англии; поставленные перед альтернативой, с одной стороны, дружба с Германией при полном соблюдении английских интересов (морское соглашение, готовность к гарантии суверенитета стран, лежащих между Англией и Германией, включая Францию) и, с другой стороны, очередная схватка не на жизнь, а на смерть между двумя великими германскими нациями, по сути, за чужие интересы, борьба, которую Англия при известных условиях должна будет начать в намного менее благоприятной ситуации, нежели в 1914 году и которая подвергает риску само существование Британской империи, английские государственные мужи должны все же сделать верный выбор. (…)

(…) Тем временем стоит, несмотря на дружескую коронационную атмосферу, сохранять надлежащую порцию скептицизма (отец говорил о «продолжающихся атаках прессы» против Германии) и не пренебрегать ничем, укрепляя в соответствии с избранной линией наши другие союзы, без того, чтобы нам окончательно закрыть себе английский путь. Лично я поверю в перемену лишь когда английская подпись будет стоять под одним из приемлемых для нас договорных инструментов, будь то по вопросам Бельгии, Западного пакта, колоний или большого общего прямого германо-английского соглашения. Посольство будет, используя все средства, и дальше работать над установлением германо-английской дружбы, причем, разумеется, наша дружба с Италией и Японией во всех отношениях будет приниматься во внимание. Эта работа не может быть названа бесперспективной, поскольку английское общественное мнение, по большей части, относится к Германии благожелательно, речь идет, таким образом, о том, чтобы завоевать на свою сторону правящий слой («ruling elite»)».

С таким намерением отец, в то время, когда создавался «Отчет о коронации», пригласил на ленч в посольство Уинстона Черчилля. В разговоре с глазу на глаз Черчилль заявил жестко, но с откровенной прямотой: «Слишком сильная Германия будет вновь уничтожена!» Отец ответил Черчиллю: на сей раз Германия не одна, у нее имеются союзники, на что Черчилль невозмутимо возразил: «We are pretty good at getting them around at the end!» В своих мемуарах он приводит более забавный ответ, которого на самом деле не произносил: «В Первой мировой войне итальянцев имели союзниками мы (англичане), отсюда лишь справедливо, что на сей раз вы (немцы) имеете их союзниками!» Как обстоит дело, когда победители судят побежденных, показывается на этом примере. Нюрнбергский трибунал признал то, что Черчилль в этом разговоре сказал или не сказал, не имеющим никакого значения[141].