Спящая в огне - Карина де Сантис

— Я же говорила! — самодовольно отозвалась та и хотела что-то еще сказать, но тут ее окликнули из глубины дома и, извинившись, молодая пивоварка скрылась в окне, на этот раз окончательно оставляя Этну одну.

Уходя от дома щедрой пивоварки, юная целительница теперь поняла, что остроконечная шляпа и метла около дома были опознавательными знаками мастериц ее дела. Потому что у других подобных домов тоже толпились люди или даже заходили внутрь и пили пиво, отдающее кружащими голову запахами.

Бродя по таким улочкам, она иногда сворачивала в проулки и переулки, но там в основном не было ничего интересного. Самое захватывающее показалось, как только стоило ей выйти из-за угла дома.

Это была огромная площадь. А на ней находился огромный замок с четырьмя башнями по периметру. Этот замок был окружен коваными воротами, возле которых стояла стража, как предположила Этна. Но больше замка, в котором, как не сложно было догадаться, жили королевы, ее поразила сама площадь. На ней было как минимум три фонтана с резными скульптурами и везде стояли различные тележки, которые были напичканы сладостями, напитками и еще Мать знает, чем. На площади была огромная толпа народа. Кто-то находился возле небольшого постамента, на котором ставили какую-то театральную постановку. Иные стояли у крытых лавок, где проходили конкурсы и развлечения и каждый имел возможность выиграть небольшой приз за участие. В другой стороне были музыканты, развлекающие публику своей игрой. Все люди веселились, и Этна невольно сама растворилась в этой кутерьме, такой не похожей на атмосферу ее родного дома, но такой приятной, шумной и обволакивающей.

Ее глаза буквально разбегались, а по коже проходили мурашки от предвкушения. Она чувствовала веселье своим нутром. Ее сердце билось чаще, а глаза были освещены множеством уличных огней. Замок, к слову, несмотря на все свое величие, освещен не был. Подсвечивалась лишь площадка между центральными башнями, на которой находились люди. Вероятно, там проводилось веселье для самих королев и знати. Их собственная ночь веселья перед Отбором. Ее собственная ночь веселья перед тем, как предстать перед правительницами.

— Милостивая Мать, как же тут красиво…

Этна буквально ощущала бешенную и яркую энергетику этого места своим нутром. Она значительно отличалась от спокойной энергии леса, такой привычной и размеренной. Но не была плохой. Она была похожа на бурную реку, зовущую за собой лишь храбрых, отчаянных и безрассудных. И Этна, храбро, отчаянно и безрассудно, шагнула вперед в эту реку, отдаваясь на милость звучащей музыке, смеху и веселью.

Конечно, ей было очень непривычно одной блуждать среди такого количества людей. А еще периодически приходилось поправлять спадающий с головы капюшон. Не то, чтобы кто-то обращал внимания на девушку в плаще, но она решила все же следовать совету Коллин. Ей были непривычны и многочисленные запахи напитков и еды. Тут и там разливали пиво и что-то еще, что молодая целительница не могла никак охарактеризовать (но выглядело оно вкусно, надо признать). Здесь и тут продавали сладости, фрукты и жареную кукурузу. Ее готовили на чем-то, что очень напомнило горячую поверхность Коллин, только сама поверхность была с углублением и решеткой, а под ней лежали угли, которые помогали кукурузе прожариваться и иногда даже подгорать, наполняя сладким запахом округу.

Не сдержавшись, Этна пошла к одному из торговцев такой кукурузой и встала в очередь, которая весьма бодро двигалась. Она сняла перчатки, пряча их за пояс штанов, чтобы не запачкать их, а заодно взяла монету, собираясь расплатиться. Торговец кукурузой, предварительно нанизав овощ на тонкую деревянную палочку, собрался снять ее с углей и забрать монету, но, заметив руки, покрытые шрамами, замер.

— Что за ужас, — мужчина нахмурился, после поднял глаза на стоящую перед ним девушку и беспардонно заглянул под капюшон. — Ну и кошмар! Тебя что, волки подрали?

И, посчитав свою шутку очень остроумной, он засмеялся, чем привлек внимание других людей, что стояли в очереди. Они заглядывали Этне через плечо, смотря на шрамы на руках и довольно громко перешептываясь. Отвратительно.

— Вас что, не учили манерам? — она постаралась ответить сдержанно, чувствуя, как липкий страх, смешанный с неприязнью и ненавистью, распространяется по всему телу. Только не сейчас. Не тогда, когда это место и люди показались ей приветливыми и приятными.

— Прошу прощения, госпожа шрамов, — насмешливо отозвался торговец, все же забирая монету и почти что протягивая ей сдачу вместе с кукурузой, как вдруг…

— Извинись. Сейчас же.

Голос. Знакомый. Властный. Сильный. Хриплый.

Она поворачивается. Два знакомых шрама на шее. Короткие светлые волосы. Океанские глаза, светлеющие ближе к радужке. Кожа похолодела на миг. Знакомое чувство.

— Я сказал, извинись перед ней. Сейчас же.

Торговец стоял как завороженный. Будто увидел нечто такое, что предпочел бы никогда в жизни не видеть и не ощущать. Он замер, прежде чем смог открыть рот. Прежде чем смог послушно и почтительно произнести:

— Прошу прощения, госпожа. Я не хотел Вас обидеть.

Его голос будто и не принадлежал ему самому. Но русал остался доволен — уголки губ едва дрогнули в улыбке.

— Еще одну кукурузу в качестве извинений, и ты прощен.

Что торговцу оставалось делать еще? Он отдал два овоща на палочках Этне и ее непрошенному спасителю вместе со сдачей. Вместе с несколькими медными монетами, похожими на маленькие луны и парочкой бронзовых — напоминающих солнца. Юная целительница поспешно ухитрилась спрятать сдачу, запихнув ее в перчатку, чтобы наверняка не потерять.

Когда они отошли от мерзкого торговца и любопытной толпы, Этна, уже не первый раз за этот вечер, поблагодарила своего спасителя. Уже не первый раз за этот вечер к ней проявляют доброту. Так странно.

— Я должен был это сделать. Так что не благодарите, — отмахнулся тот, небрежно перехватывая кукурузу в руке и вгрызаясь в ее теплые зерна своими острыми зубами. Поразительные блестящие острые зубы, как у хищника. Интересно, у всех морских людей такие?

— Как Вы тут оказались? — спросила Этна, следуя примеру русала и тоже приступая к кукурузе. Та была очень теплой, но не обжигающей, а сочетание сладких зерен с подрумянившейся корочкой создавали непередаваемо восхитительный вкус. Ей очень сильно хотелось поскорее расправиться с закуской, но она сдерживала себя, заставляя наслаждаться каждым кусочком. Русал тем временем двинулся неспешным шагом дальше по площади.

— Полагаю, что у нас одна цель прибытия — Отбор, — проговорил он, перехватывая кукурузу одной рукой, чтобы небрежно вытереть рот и взглянуть на молодую целительницу. — Вы же тоже не спроста сюда пришли, так?

— Да, — она кивнула, позволив себе улыбнуться. Логичное замечание. Ее глаза еще раз прошлись от светлой макушки, спускаясь к острым скулам, шрамам на шее, сильным плечам, скрытыми под свободной и не заправленной длинной рубахой желто-бежевого цвета. Где начинались штаны светло-горчичного цвета оставалось лишь гадать, но они тоже были свободными, даже чересчур, обволакивая неровно шагающие ноги, на которых сидели удобные открытые сандалии. Весь его вид был таким небрежным, но таким необычным и завораживающим, а сам русал из-за своей светлой кожи и волос, казалось, светился.