Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина - Елена Поликарпова

Во-вторых, в области внешней политики угрозы Мао Цзэдуна развязать третью мировую войну преподносились советскому обществу в качестве реальной возможности, при этом практически мало говорилось о развале китайской армии и ее организационной и военно-технической отсталость. «Нагнетался страх, – подчеркивает А.В. Лукин, – относительно громадного военного потенциала КНР, основанного, прежде всего, на численности населения и армии. Этот страх, естественно, достиг своего апогея в период военных столкновений на границе в конце 60-х гг.»293. Один из авторов в конце 60-х гг., во время военного столкновения на о. Даманском, работал доцентом в Хабаровском политехническом институте, расположенном на Тихоокеанском шоссе, параллельно которому шла железная дорога «Москва – Владивосток». Все время по этим двум магистралям шли составы и автопоезда с вооружением и материалами для строительства различного рода укреплений. Можно утверждать, что это дорого обошлось Советскому Союзу в финансово-экономическом плане.

Так как мне (В.П.) приходилось вести занятия в университете марксизма-ленинизма при горкоме партии, военном университете марксизма-ленинизма, в штабе Дальневосточного военного округа, то мне в первый же день был показан срочно смонтированный документальный фильм о событиях на о. Даманском, когда за цепью китайских военных находились заградительные отряды: если пойдешь в бой, то станешь героем Китая и семье выдадут паек, если побежишь назад, то будешь расстрелян и покроешь себя позором. Советскими частями было применено оружие, которое испепелило о. Даманский, – когда делегация политехнического института посетила его через несколько недель, то он в лютый мартовский мороз и сильный ветер был еще горячим. Более того, этот инцидент мог круто изменить судьбу Китая, потому что, согласно циркулировавшим тогда в армейских кругах слухам, военные предлагали политическому руководству Советского Союза воспользоваться этой провокацией со стороны Китая, чтобы установить в нем просоветский режим. Однако тогдашнее Политбюро ЦК КПСС не решилось на такой судьбоносный шаг, что способствовало появлению у Мао Цзэдуна возможности наладить взаимоотношения с Америкой.

В-третьих, разрыв отношений между КПК и КПСС, Китаем и Советским Союзом привел к одному из главных «внешнеполитических преступлений режима Хрущева» – «разрушение единого политического пространства от Албании и ГДР до Китая и Кореи»294. Спровоцированный недальновидной политикой послесталинского руководства Советского Союза разрыв между СССР и КНР привел к значительному ослаблению позиций нашей страны на международной арене и навязал ей невыгодный курс западноцентристской политики. Конфронтация Хрущева с Мао Цзэдуном положила начало расколу международного антизападного лагеря, что принесло дивиденды Западу. Понятно, что с усилением режима личной власти Мао Цзэдуна росли и гегемонистские устремления Китая, обусловленные накоплением потенциала огромной азиатской державы. «После смерти Сталина Мао стал претендовать на роль руководителя социалистического мира или хотя бы всей Азии. В этих условиях было бы разумно принять предложение Мао о разграничении сфер влияния между Китаем и СССР, что позволило бы сохранить единое антизападное пространство. Однако Хрущев отверг это предложение. На переговоры в Пекин, где первый секретарь ЦК КПСС отказался от геополитического союза с Китаем, он прибыл после встречи на высшем уровне в Кэмп-Дэвиде (США), которая, возможно, предопределила его выбор. Тогда Мао сказал ему: “Берите на себя Европу, Азию оставьте нам”. Хрущев ответил: “Нам никто не поручал смотреть за Европой. Кто поручил вам смотреть за Азией?”»295. Понятно, что разрыв с Китаем значительно ухудшил геополитическое положение Советского Союза, потому что морские и воздушные коммуникации Албании и Китая имели стратегическое значение для него.

В-четвертых, разрыв отношений между двумя партиями и странами имел и геополитические последствия в Азии, к которым приложил руку Дэн Сяопин. Премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю следующим образом описывает отношение Дэн Сяопина к советской геостратегии: «Дэн сказал, что объем китайской помощи Вьетнаму составил 10 миллиардов долларов, а в ценах сегодняшнего дня – 20 миллиардов долларов… Он сказал, что через десять лет Китай снова подумает о том, как оторвать Вьетнам от Советского Союза. Я подумал, что Дэн Сяопин является полной противоположностью американским лидерам, ибо он пытался заглядывать в будущее на долгосрочную перспективу… Дэн сказал, что если Вьетнам добьется успеха в восстановлении контроля над всем Индокитаем, то многие азиатские страны окажутся под угрозой. Индокитайская федерация будет расширять свое влияние, способствуя реализации глобальной стратегии Советского Союза, стремившегося к продвижению на юг, к Индийскому океану. В рамках этой стратегии Вьетнаму отводилась роль “азиатской Кубы”, Советский Союз стремительно наращивал силы своего Тихоокеанского флота. На протяжении последних двух десятилетий мир стал свидетелем серьезных потрясений, что было очевидно по событиям, происходившим во Вьетнаме, Афганистане, Иране и Пакистане, которые все указывали на стремление Советского Союза прорваться в южном направлении. По его словам, Политика Китая заключалась в том, чтобы противостоять стратегическому развертыванию сил Советского Союза. Где бы Советский Союз ни наносил удар, будь то Сомали или Заир, Китай всегда будет оказывать помощь по отражению нападения»296. Для сохранения мира, согласно Дэн Сяопину, страны АСЕАН вместе с Китаем должны объединиться, чтобы отразить агрессию Советского Союза и Вьетнама как «азиатской Кубы».

В конце 60-х гг. XX столетия международная ситуация складывалась таким образом, что во время встречи с Р. Никсоном в Париже президент Франции Шарль де Голль подчеркнул центральный характер советской угрозы для послевоенной Европы, что теперь Советский Союз слишком озабочен отношениями с Китаем и поэтому не может одновременно бороться с Западом. Затем он сделал вывод о необходимости Советского Союза «сделать выбор в пользу сближения с Западом» и посоветовал Р. Никсону признать Китай, «прежде чем Китай заставит вас сделать это своим мощным развитием»297. После этой встречи Р. Никсону был представлен доклад межведомственной группы Совета национальной безопасности по Восточной Азии «Китайская политика Соединенных Штатов» (NSSM-14), датированный 29 апреля 1969 г. Он представлял собой первый значимый официальный анализ ситуации в Китае.

В нем отмечалось, что, несмотря на то, что для США Китай не представлял непосредственной угрозы, вся Азия «чувствует тяжесть темной махины Китая, и многие считают, что Китай имеет притязания на статус великой державы», в том числе на членство в Совете Безопасности ООН. Соединенные Штаты особенно беспокоила «мистическая сила» Китая, которая вредила образу Америки, а также и его враждебное отношение со времен корейской войны. Доклад рассматривал «природу китайской “угрозы”» интересам Америки и «возможные цели и решения в наших отношениях с Китаем». Существующая враждебность была названа следствием идеологических расхождений, национальных устремлений и оборонительных действий США в Азии. Согласно докладу, эти причины никуда не исчезнут, поскольку коммунистическая диктатура в Китае сохранится и военная мощь КНР будет нарастать, даже несмотря на возможность некоторых изменений в постмаоистскую эру. Кроме того, другие азиатские государства также испытывают тревогу по поводу устремлений Китая. В результате может произойти увеличение вероятности признания КНР другими государствами. Ведь Пекин хочет, чтобы его признали, примирились с ним и подражали ему, другими словами, «чтобы к нему относились как к великой мировой державе, главному источнику и лидеру революционной идеологии, а также стремится установить контроль над Тайванем». Цели Китая были ограничены проблемой в сельском хозяйстве, политической неразберихой и наличием лишь оборонительных возможностей вблизи его собственных границ.