Точка невозврата - Евгения Ветрова

и вашей жене, – Валентин Семенович укоризненно покачал головой.

– Иди, Кирилл, – устало сказала Алена, – иди. Я в порядке.

– Вот-вот, – Хорхин бросил на них раздраженный взгляд, потом хлопнул криминалиста по плечу. – Давай, Валентин, быстро собирай улики и что тут тебе еще нужно. Не до вечера же тут торчать. А мы пока протокол напишем. Я даже оформлю как чистосердечное признание. Не думайте, у меня тоже сердце есть.

Жанну Хорхин тоже выгнал, она немного обиделась. Она им преступника на блюдечке, а ее вон поперли, мол, сами теперь разберемся. Никакой благодарности. Мухин уже вел под руку освобожденного Усова. Тот тряс головой как паралитик. Жанна отвернулась, не в силах смотреть на это, и встретилась взглядом с Камаевым.

– Ну, поздравляю, вы раскрыли преступление века.

Почему-то насмешка в его голосе взбесила ее.

– Не вижу повода для иронии, – сухо ответила она.

– Да, тот случай, когда преступник вызывает сочувствие больше, чем жертва. Если бы… если бы не второе убийство.

Она не нашла что сказать. Кирилл сидел в окружении товарищей по команде, обхватив голову руками.

– Ну-ка, отвалите, – Мухин подошел к ним, сел на быстро очищенное для него место и положил руку Порошину на плечо. – Кирилл, во-первых, возьми себя в руки. Слезами горю не поможешь. Помни, мы с тобой. Мы не просто команда, мы семья. Самый лучший адвокат будет вести это дело. Я позабочусь. Во-вторых, – он резко встал, – всех касается, парни. Мы команда. Мы – один за всех и все за одного. Беда одного – беда каждого. Тебе плохо, мы поможем. Но и спросим. У нас завтра игра. Мы потеряли Борисова. И многие решат, что «Буревестник» сдулся. Вы понимаете, о ком я. Наши соперники спят и видят, как мы сломаемся и сольем финал. Но нет. Мы докажем, что наша команда может играть в любом составе, в любом состоянии. Мы же гордые буревестники. Так? Не слышу?

– Так, – раздались нестройные голоса.

– Что? – Мухин картинно приложил раскрытую ладонь к уху. – Кто мы?

– Буревестники, – вразнобой прозвучало в ответ.

– Что мы делаем?

– Гордо реем, – четко сказал чернявый спортсмен и ткнул себя кулаком в грудь. На лицах замелькали улыбки.

– То-то! – Мухин поднял палец. – Гордо. Вот в чем дело. Позволит нам гордость завтра уйти с поля побитыми гагарами?

– Нет, – замотали головами игроки.

– Люблю вас, парни. – Мухин развел руки в стороны и положил их на плечи стоящих рядом с ним спортсменов.

Жанна с удивлением смотрела на странную церемонию братания. Рослые парни хватали друг друга за плечи, образовывая круг, головы их сблизились, речитативом разнеслась по залу некая речевка, в которой слабо угадывалась «Песня о буревестнике». Она невольно хихикнула и наткнулась на суровый взгляд Камаева, судя по всему, ему данная церемония казалась вполне уместной. Ну да, конечно. Суровое мужское братство, а она просто глупый пучок перьев, не понимающий ничего в настоящей мужской дружбе.

Она чуть отодвинулась и увидела Кирилла Порошина: он не принимал участия в коллективном поддержании боевого духа. Одной рукой он держался за лоб, словно при сильной головной боли. Широкие темные брови сошлись возле переносицы, возле рта гуляли желваки. Тут только Жанна заметила, как он необычайно красив: высокий, широкоплечий. Да, не броская восточная красота, как у Камаева, а вот эта, чуть смазанная, с первого взгляда незаметная, северная. Иван-царевич. А Аленушку его нечисть лесная в темное царство уволокла. И она к этому руку приложила. Вот же пакость! Ей стало неуютно. Словно оклеветала кого-то. Но ведь она просто искала истину. Но лучше бы не нашла. Бог с ней, с работой. Она сломала жизнь двум любящим друг друга людям. По-настоящему любящим. Придется с этим жить.

Порошин поднял глаза, и вместо ненависти Жанна увидела боль. Настоящую. Горло перехватило спазмом. Она сделала два быстрых шага ему навстречу.

– Кирилл, откуда Алена узнала, что Борисов виноват в несчастье с братом? Через столько лет?

Порошин смотрел на нее несколько, как показалось, долгих мгновений. Не мигая. Потом тряхнул головой, русая прядь упала на лоб.

– Это я, – прохрипел он. – Это я сделал. Я! Слышите? Это я Глеба толкнул!

Жанна испуганно оглянулась. Хоккеисты разомкнули круг, выпрямились.

– Что смотрите? – Порошин обвел всех безумным взглядом. – Да, это я виноват, что ее брат стал инвалидом. Мы дурачились и не хотели ничего плохого. Но так получилось. Нас отмазал тренер. Мы ему все рассказали, он велел молчать. Сказал, что парень сильно ушибся, и если мы не признаемся, то всем только лучше будет. Потом я с Аленой познакомился, как-то у нас все закрутилось. Я не сразу узнал, что у нее брат есть и что он… это тот самый фигурист. Я видел его. Алена водила меня к нему в интернат. Сказать, что я в шоке был, так ничего не сказать. Потом мы поженились. Глеба в хороший пансионат поместили, чтобы там за ним ухаживали, лечили, занимались. Несколько раз пытался признаться. Но каждый раз боялся. Боялся ее потерять. Она бы не простила. И все равно думал об этом. Хоть мне и говорили, что не стоит…

– Кирилл? – полный ужаса голос пригвоздил всех к месту. Алена стояла на другом конце зала и тянула к мужу руку. Хорхин придерживал ее за плечо, видимо, опасаясь, что она сорвется с места. – Что ты говоришь, Кирилл?

Порошин перемахнул через ряды скамеек так быстро, что Жанна и глазом моргнуть не успела. Навстречу ему выдвинулся полицейский, но Порошин как-то ловко боднул его плечом и тот отлетел на метр.

– Ален, это правда. Это я виноват. Я хотел тебе сказать…

Она отшатнулась и упала на сиденье, закрыв лицо руками. Кирилл потянулся к ней, но она закричала, словно увидела перед собой нечто ужасное. Тут на Порошина сзади навалились люди в форме, схватили за руки. Но он не подумал сопротивляться.

– Это ж… нападение на сотрудника при исполнении… – прошипел тот, кого толкнул Кирилл.

Хорхин поднял раскрытую ладонь, полицейский обиженно замолк.

– Значит, я все сделала неправильно? – Алена отняла руки от лица и посмотрела на Хорхина. – Я ведь спешила. Знала, что Игорь уходит из команды. Это была последняя игра с ним, последняя поездка. Просто невозможно. Нет. Не верю. Кирилл, скажи, что это неправда. Это не можешь быть ты. Ты не такой.

– Ален, это сделал я. Да сколько мне тогда было? Пятнадцать всего. Я не мог представить последствий. Не простишь, я знаю. Но жить с таким грузом не могу больше.

– Уведите меня отсюда, – Алена встала и протянула руки Хорхину. – Скорее только. Куда угодно. Хоть в подвал.

Сотрудник полиции выпустил плечо Порошина и вытащил из кармана наручники. Хорхин еле заметно качнул головой.

– Обойдемся и