Ночь масок и ножей - Л. Дж. Эндрюс

Люди исчезали за этими стенами.

– Ты слышала? – прошипел Кейз за моей спиной.

Я вздрогнула и поспешила к навесу.

– А как же ты?

Он широко расставил руки, повернувшись лицом к каменной тюрьме.

– Полезай внутрь и не издавай ни звука.

Я не послушалась, любопытство было сильнее, и я осталась посмотреть. Из его рук ничего не вырвалось, но с лодкой что-то произошло. С бортов, с корпуса хлынули тени. Драккар укутало толстое покрывало ночи; тьма была настолько плотной, что я не видела ничего дальше собственного носа.

Так же было и в те ночи на сеновале, когда я воображала, что рядом со мной стоит призрак.

Это было великолепно.

Высунувшаяся из-под навеса рука врезалась в мою ногу. Крохотный язычок огня от длинной спички озарил лицо Исака.

– Эш х-хочет, чтобы т-ты зашла в‐внутрь.

Его голос был тихим, будто поверяющим мне тайну, но он ужасно заикался.

Я пригнулась и вошла под навес, где и так было тесно. Я была немного шокирована тем, что Исак заговорил. Маленькая свеча в центре едва освещала образовавшееся помещение. Буруны разбивались о тюремный остров, и я представила себе, как охранники осматривают Вой в поисках тех, кого можно упрятать за свои решетки. Таких людей, как Кривы.

Темнота была неестественной: удушливая чернота, липнущая к коже, просачивалась в мою кровь, пока я не стала ее частью.

Эш потянулся ко мне еще прежде, чем я нашла, куда присесть; он дрожал. Ханна сидела у него с другого бока, стискивая его плечо. Я крепко прижимала его к себе, пока он что-то тихонько напевал.

– Я ненавижу темноту, – пробормотал он, уткнувшись в меня, его голос звучал глухо.

– Эш, – прошептала я, решив отвлечь его от страха, как и Раума. – Расскажи мне о ноже Исака.

Мальчик приоткрыл глаза. Его голос дрожал.

– Мы зовем его ножом-к-кастетом. Идеально, чтобы дать по лицу, но малость кроваво, если заденет глаз. Наносит много урона. Торчит у тебя промеж пальцев, как будто у тебя вырос лишний. Это было бы больно, согласна?

– Да уж, пожалуй, да.

Я пыталась мысленно вести счет времени, но сбилась задолго до того, как тишину разорвали шаги.

– Прошли, – позвал нас Раум.

Под навесом раздался коллективный вздох. Исак запустил пальцы в волосы и первым выскочил наружу. Как только облако тьмы отступило, Эш повеселел и вывел Ханну назад к остальным.

– Жутким образом возбуждает, правда? – легкомысленно спросила Това.

– Я сидела там не шевелясь, но все равно кажется, будто бежала несколько часов. Как он это делает? – я указала подбородком на Кейза.

– Что? А, тьму? Хочешь верь, хочешь нет, а довольно многие из нас боятся темноты. Он использует страх, и это весьма эффективно.

Именно так он и описал мне силу злоносцев.

Своего рода ответ на все мои раздумья, но часть меня ни за что не поверит, что он – темный альвер, пока он не преодолеет свое треклятое отвращение к моим вопросам и сам мне не признается.

Глава 20

Повелитель теней

После двух ночей на драккаре мышцы затекли, а шея болела.

На третий день заря принесла бледные облака и хорошее настроение, когда сквозь морской туман проступили очертания берега Скиткаста. Малин прижималась щекой к бортовому поручню, чтобы волны брызгали ей на лицо и притупляли тошноту, от которой она никак не могла избавиться.

Корабль покачнулся, и она ухватилась за бакштаг[7], держа в руке чашку кашицеобразных красных устриц. Она встретилась со мной взглядом и испустила долгий вздох.

Я прислонился к форштевню[8], не моргая, пока кто-то не потянул меня за руку. Рядом со мной, махая руками, стояла Ханна с глазами, мокрыми от слез.

– Что случилось? – мягко спросил я.

Ханна постучала по голове. «Он снова приходил».

Ее пальцы дрожали, пока она показывала ими слова.

– Тот кошмар?

Ханна кивнула. Я мог давать взятки и строить козни, я мог быть холодным и злым, но не с Ханной. Я присел на корточки и заправил блестящий локон длинных волос ей за ухо.

– Что я тебе говорил?

Она моргнула, и слеза скатилась ей на щеку. Я ее стер.

– Ханна, – сказал я и подождал, пока она посмотрит на меня. – Я никогда не буду сражаться против Кривов.

«Но сражаешься. Я зову тебя по имени, – сказала она мне своими быстрыми пальцами, – но ты выбираешь его. Каждый раз».

– Этого не случится, – я взял ее маленькую руку в свою. – Я прежде попаду в Иной мир, чем стану служить Ивару. Поняла?

Она потянула себя за кончики волос, но сдержанно кивнула. Я стер еще одну слезинку с ее щеки. Девочка улыбнулась мне дрожащей улыбкой, а потом вернулась к брату: помогать готовиться к швартовке.

Я почти и забыл, что Малин пробиралась ко мне, как вдруг ее голос пробился сквозь ветер и волны.

– Бесчеловечный человек не стал бы осушать детские слезы, – она оперлась локтями о борт. – И глаза у тебя сегодня не такие уж темные.

– Ты же просила немного доверия, верно?

– Верно, – Малин оглянулась через плечо. – Ханна в порядке?

Я отвернулся к Вою.

– В порядке.

– Почему она плачет?

– Кошмар приснился. Тебя не касается.

Малин глубоко вздохнула.

– Това говорит, ты хотел мне что-то рассказать.

– Ты должна знать, какая у тебя будет роль, чтобы говорила только то, что нужно.

– Хорошо. Я на все готова, если это приблизит нас к Хагену.

Ей это не понравится. По правде говоря, мне этот план и самому был не по душе, но так мы быстрее всего сможем войти и выйти.

– Я бы так не спешил, – предупредил я. – Скажи-ка, что ты знаешь о соблазнении?

У нее было много любовников? Мысль о том, что кто-то знал, как мягка ее кожа и каковы на ощупь изгибы ее тела, поднимала во мне тошнотворную жажду крови. Я был треклятым дураком.

Губы Малин растянулись; под веснушками проступил яркий румянец.

– Надеюсь, ты не имеешь в виду…

– Соблазнение мужчин, да, – я крепче стиснул борт.

– Не понимаю, каким образом это тебя касается.

– Ну и ладно, играй роль утешительницы безо всяких советов, – я помолчал. Это было для нее риском, и ей придется сотрудничать. Ей нужно быть в безопасности. Какой-то миг я изучал цвета волн, зеленый и желтый, смешанные с чернильно-синим и черным, пока пульс снова не замедлился. Я смягчил свой голос, как уж умел.

– Я пытаюсь понять, как много подготовки тебе потребуется.

Она прожгла меня насквозь раскаленным