Ночь масок и ножей - Л. Дж. Эндрюс

как ни в чем не бывало и указал на грязную арену на той стороне улицы. По каменистым дорогам гремели приветственные вопли и стук копыт. На верхнем ярусе трибун находились ложи из деревянных планок, вмещающие до пяти человек.

– Встретишься с ним в одной из верхних лож, – сказал Кейз.

– А как я выберусь?

Он попятился к двери, через которую мы вошли.

– Об этом не волнуйся.

– Ты просишь о немалом доверии, в то время как сам мне его не оказываешь.

– Жизнь весьма несправедлива, не так ли? Ну, мы пошли. У нас еще одна встреча, – он подал остальным знак уходить.

– Какая еще встреча?

Он что, оставлял меня с этим один на один?

Кейз вновь взглянул на меня и сказал лишь:

– Бьемся до конца.

Я слышала, как эта фраза ходила по гильдии, и едва могла поверить, что он сейчас предложил мне слова Кривов.

– Не переживай, он никогда никому слишком много не рассказывает. Ровно столько, сколько нужно, – сказала Дагни, когда Кривы ушли. – Ну пойдем. Познакомлю тебя с герром Дофтом.

Глава 22

Воровка памяти

Оказавшись снаружи, я не могла дышать, и не только из-за вонючего воздуха.

Все слишком быстро становилось реальным.

Дикая Охота прибывала в разные регионы в разные сезоны. Мне никогда не разрешали сходить, но я смотрела издалека, и арена Скиткаста не шла ни в какое сравнение с большим игровым полем в Клокгласе, с его мягкой травой, красной дорожкой для скачек и гладкими каменными скамьями для зрителей.

Здесь же центральная арена размещалась на комковатой земле без травы, а трибуны были деревянными и старыми. БÓльшая их часть, казалось, была готова обрушиться, если еще хотя бы кто-то усядется на шаткие скамьи. Больше грязи, больше вони, но тот же самый восторг жил в звуке стучащих копыт, в наездниках в больших рогатых шлемах, пригнувшихся к шеям лошадей в погоне за финальным призом.

В конце великого охотника наградят корзинами, полными приятных вещей: например, мяса со специями и сладкого вина, шелковых туник и шерстяных дублетов, отполированных рогов и стальных кинжалов, и монет – кучи монет.

Людей было так много, что они сидели плечом к плечу, болея за своих любимых наездников.

Шесть устрашающих черных скакунов с громом неслись вокруг арены. Шесты с лентами, которые наездники должны были схватить, проезжая мимо, были воткнуты в землю по всей длине дорожки, они должны были символизировать Всеотца, богов и подземный народец, которые скачут прочь, увозя с собой ничего не подозревающие смертные души.

Наездники были яростными, массивными громилами. Сколько же их было, когда Охота только началась, и сколько выбыло из игры с переломами?

В Клокгласе один наездник потерял руку. Забавно, но он все равно настаивал на том, что хочет продолжать соревнование, и поднял такой шум, когда чиновники стали ему это запрещать, что в итоге угодил в северную тюрьму Воя на целый сезон, дабы обдумать свое поведение.

По сторонам рогатого шлема ведущего наездника крыльями хлопали флаги цвета полуночного неба, чернильной синевы и серебра. Его лошадь фыркнула. У этой твари в глазах пылал огонь.

Как и скачущий впереди, прочие всадники были одеты в занятные костюмы. У кого-то плащ украшали вороньи перья, а у кого-то рога на одном шлеме были загнуты так, что, казалось, вот-вот завяжутся узлом. Длинные волосы другого всадника были заплетены в тяжелый канат, свисающий на спину. Один рискнул прикрыть глаз повязкой, отдавая честь отцу богов.

Но боги этого не оценили, потому что он шел лишь третьим, его лошадь исходила пеной и тяжело дышала.

Дагни помогла мне протолкнуться через море потных людей. Я крепко держалась за утешительницу, пока мы пробирались к ложам наверху. Я уже увернулась по меньшей мере от пяти шаловливых рук зрителей, один был членом совета, который схватил меня за руку, захотев усадить себе на колени. Если бы не Дагни, меня бы сожрали еще прежде, чем я добралась до цели.

– Кривы не просто так тебе доверяют; ты будешь в порядке. – Дагни похлопала меня по щеке. – Повелитель теней никогда ничего не делает без причины. Он нашел бы другой способ, если бы думал, что ты не справишься. Удачи.

Она открыла дверь, оставляя меня в полном одиночестве в темноте.

Я сделала вдох через нос, сжала кулаки, пока пальцы не заболели, и осмотрела темную комнатку. Вонь немытой кожи плащом накрывал запах сырого дерева.

В дальнем углу из бархатного кресла с подголовником встал тот самый мужчина, которого я видела в памяти госпожи Салвиск. Но, в отличие от воспоминания, теперь Босвелл Дофт оказался по меньшей мере на две головы выше.

– Дай-ка мне на тебя посмотреть, – скомандовал он.

Я облизнула губы, во рту все слиплось, и я выдавила из себя то, что, хотелось надеяться, походило на кокетливую улыбку.

Его бритая голова напомнила мне бледную луну, но вот руки Дофта могли без труда сломать мою шею. Я обхватила рукой один из столбов, подпирающих крышу, выпятила грудь и погладила пушистый хвост, пытаясь завлечь его так, как в моем представлении могла бы это делать соблазнительная хульдра.

Дофт скользил похотливыми глазами по моему телу.

– Ты отлично подойдешь.

Настало время доказать, как хорошо я умела притворяться. Мне нужно было, чтобы он подошел близко, чтобы смотрел на меня, а не только лишь на теплое тело.

Я прикусила кончик пальца, изображая распутство, а на самом деле пытаясь скрыть, как ужасно дрожали мои руки.

– Я могу угождать и по-другому, герр.

– И как же? – он обвил рукой мою талию и прижал мою спину к своему телу. Нижние зубы Дофта казались слишком крупными для его рта, и, когда он улыбался, в уголках его губ проступала белая пена. Кривизна носа намекала на то, что его не раз ломали, и теперь он исторгал свое горячее дыхание через открытый рот.

Он прижался поцелуем к моей шее. Меня чуть не стошнило.

– Ты ведь отвечаешь за месмер, – его руки на моей талии замерли. Я не знала, что делала, но он ведь отбирал месмер. Если я смогу отвлечь его, напросившись на просмотр, может, мне удалось бы воспользоваться моментом и взять ситуацию под контроль. – Для… Маск ав Аска?

Дофт сделал резкий, затрудненный вдох через свой кривой нос. Он что… нюхал меня? Затем он оттолкнул меня прочь.

– Я должен был понять, как только ты вошла в комнату. Ты воняешь.

– Я хочу выступить.