Улыбнись, малышка - Эдриан Маршалл

Я не видела Майлса с тех самых пор, как он посоветовал мне улыбнуться и сказал, что я сильная и упрямая. Что ж, сегодня моему дорогому кузену предстоит лично убедиться в том, что я именно такая. Вначале я хотела позвонить ему сама, но потом передумала и попросила Мэтью — мне хотелось услышать живой, не искаженный помехами голос и видеть его лучисто-серые глаза, в которых теперь отражался для меня весь мир, как небо отражается в наших озерах.

Но пока я ничего не могла сказать своему кузену, потому что нужно было покончить с тем делом, ради которого мы здесь собрались.

Наконец, когда терпение спавшего на ходу Мэтью было на исходе, водолазы выбрались из воды в лодку и поплыли к берегу. Я не могла так долго ждать и, подбежав к берегу, крикнула:

— Ну что, нашли?!

Один из водолазов утвердительно кивнул и поднял над головой блестящий предмет, который издалека можно было принять за кубок. Мэтью так и подумал, поэтому даже пошутил:

— Они что, кубок выиграли за свой заплыв?

Когда водолазы причалили к берегу, все увидели, что блестящий предмет вовсе не кубок, а металлическая статуэтка, обнаженный метатель диска.

— Вот это да, — вздохнул Мэтью. — И откуда ты узнала, что она была под водой? Из дневника? Если я правильно понимаю, именно этой статуэткой стукнули вашего прадеда?

— Именно этой, — подтвердила я. — Только мне не дневник помог. Тетя Сесилия еще месяц назад говорила мне, что Элайза перед смертью все бредила какой-то статуэткой. Так вот, именно об этой статуэтке она и говорила. Все было не совсем так, как мы с тобой думали, Майлс. Это Родерик Камп поджег конюшню, в которой спрятался Пол Кодри. Элайза пыталась спасти своего любимого, но прадед не позволил ей это сделать. Он силой затащил ее в дом. Элайза сопротивлялась, схватила первое, что попалось ей под руку — статуэтку, что стояла в гостиной, — и ударила ею Родерика. Опомнившись, она выволокла его из дома и спрятала под крыльцо, где тогда еще никто ничего не хранил, а потом побежала спасать своего любимого. Но было поздно. Когда соседи, прибежавшие тушить пожар, разошлись, Элайза погрузила в машину тело прадеда и отвезла его к озеру. На лодке, которую позже прабабка подарила Фарстону Шелли, она вывезла тело на середину озера, где бросила его в воду вместе со статуэткой. Я не сомневаюсь, Мэтью, что, когда эксперты увидят эту вещь, они подтвердят, что именно ею и был нанесен удар. У меня нет никаких сомнений в том, что именно Родерика Кампа и нашли в этом озере, а в могиле прадеда покоятся останки Пола Кодри. Но мне не хотелось бы, Мэтью, чтобы мою прабабку считали убийцей. Поэтому давай остановимся на той версии, где она была свидетельницей преступления, а не его участницей.

— Хорошо, считай, что я забыл о статуэтке, как и о том, что ты подняла меня в такую рань в мой выходной день, — съехидничал Мэтью. — Мне придется взять дневник вашей прабабки в качестве вещественного доказательства. И его тоже придется передать моим несчастным экспертам, чтобы они подтвердили, что он не новый роман чудной писательницы детективов. Что ж, Кэрол, Майлс, вы, по сути, сделали мою работу. Мне остается только пожинать плоды.

— Да будет вам, детектив Соммерс, — возразил ему Майлс. — Вы верили в нас до конца, даже когда эксперты утверждали обратное. Если бы не вы, нам ничего бы не удалось. Правда, дорогая кузина?

Я согласно кивнула, а Майлс снова повернулся к Мэтью.

— Вы можете немного подождать с дневником? — попросил он детектива. — Он у меня с собой и нужен мне буквально на несколько минут. Я поговорю с кузиной и отдам его вам, хорошо?

— Какие могут быть возражения? — пожал плечами Мэтью и, догадавшись по взгляду Майлса, что разговор предстоит конфиденциальный, отошел болтать с водолазами.

— А ты молодец! — восхищенно посмотрел на меня Майлс. — Докопалась до самой сути. Я тоже закончил роман. Сегодня пришлю тебе последнюю главу.

— Не надо присылать, — покачала я головой, не без удовольствия наблюдая за удивлением, скользнувшим в глазах моего дорогого кузена. Сейчас они снова станут лучистыми, подумала я и спросила: — Ты еще не передумал увезти меня в Европу?

— Извини, малышка Кэрол, уже передумал, — улыбнулся мне Майлс.

Настала моя очередь удивляться, я бы сказала больше — ужасаться. Неужели за такое короткое время он смог остыть ко мне?! Я похолодела. Но глаза Майлса, его лучистые светлые глаза, говорили об обратном. Я терялась в догадках, а Майлс продолжил:

— Я подумал, что в этом нет никакого смысла. Зачем тебе уезжать из Рочестера? Зачем мне уезжать из Рочестера? Кому это нужно? Я просто перееду к тебе и перевезу весь свой хлам. А если ты или кто-нибудь другой осмелится сказать что-то против, я без зазрения совести пошлю тебя или кого-нибудь другого ко всем чертям! Мы с тобой не родственники, малышка. Не близкие и даже не дальние. Я дочитал дневник до самого конца. Знаешь, почему из всех детей Агата всегда выделяла Сесилию? Потому что тетка ее первый ребенок, которого она не чаяла родить.

— Как это?! — изумленно вскинулась я на Майлса, не совсем еще понимая, что он хочет сказать.

— Очень просто. Элайза писала, что Доуэлл и Агата никак не могли завести детей, хотя очень хотели. Они обратились к доктору, но, видно, наткнулись на не очень хорошего специалиста и он сказал, что Агата никогда не сможет их иметь. Поэтому наши дед и бабка усыновили моего отца, Брэда. А потом выяснилось, что Агата беременна Сесилией. Потом появилась твоя мама, Регина. Они тщательно скрывали, что Брэд не родной ребенок. Бабка даже уехала из города на шесть месяцев под тем предлогом, что ложится в хорошую клинику. Правда, как-то раз, в пылу ссоры, когда мой отец собрался поступать в университет, она бросила ему фразу о «неродном сыне» — он сам мне рассказывал. Но папа подумал, что в Агате играет злость и досада, и поэтому не поверил ей. Теперь же все подтвердилось. Мы сдадим кровь, и ни один врач не признает нас родственниками по крови!

— Майлс! — Я дала волю слезам, на этот раз — слезам счастья, кинулась к нему в объятия и зарылась носом в его грудь.

— Улыбнись, малышка, — прошептал мне Майлс. — Теперь все у нас будет хорошо.

Если честно, я редко выезжаю из города, не говоря уже о других штатах. Но почему-то родная Миннесота кажется мне самым красивым местом в Америке. В наших озерах — вся небесная синь (недаром наш штат прозвали землей десяти тысяч озер, хотя на самом деле их в Миннесоте целых пятнадцать тысяч), наши яблоки — самые вкусные, румяные и хрустящие, а пироги, которые пекут с ними наши умельцы, — просто пальчики оближешь. И наконец, только у нас можно увидеть водонапорную башню в виде кукурузного початка и попробовать горячий сидр. А еще наш штат обожают туристы. Они говорят, что Миннесота — одно из самых спокойных мест в мире, а Рочестер — замечательный и тихий городок.

В этом замечательном городке живут самые замечательные люди на свете.

Вот, например, мой муж, Майлс. Он, конечно, бывает ужасно вредным, особенно когда мы спорим о сюжете нашей новой книги — ведь теперь мы пишем детективы в соавторстве, — но, несмотря на это, я его ужасно люблю, а он любит меня.