Бегство колдуна - Андрей Снекиров

бок, чудом не попав в сердце. А может, чудо было бы, если попали и избавили его от будущих мучений. Рана была неглубокая, в два ногтя всего. При обычных условиях Марфа бы на раз-два вылечила бойца, но сейчас они находились посреди моря в самый разгар зимы, еще и, судя по тому сытому бомжу и вскрытых ящиках их провизии, без пропитания. Поэтому Марфа сомневалась, что сможет помочь ему. Она вообще сомневалась, что кто-либо из них переживет это путешествие. Вернуться обратно в Натлин они не могли — Мерикот наверняка перед отплытием повесил за их головы награду. А их скромную компашку из рыжего мага и девушки, «ведьмы», оборотня и полукровки видело достаточно людей.

***

Следующая неделя, и все последующие превратились в сущий ад. Стояла середина зимы — самое безжалостное время года, а на севере — тем более. Температура иногда доходила до трех полных оленей. Такие условия сложно пережить на суше, а в море и вовсе невозможно. И они наверняка все погибли бы от банальной простуды, если бы не Тайлор. Поначалу маг-новичок гасил в них болезнь при первых признаках, потом медленно, но постепенно они перестали заболевать вовсе. Рината это объяснила тем, что после долгого лечения магией, их тела, поддерживаемые ею, выработали иммунитет к определенным болезням. Сам Тайлор не заболевал вовсе. Маги не могли заболеть, даже если их дар не раскрылся. То-то он никогда не чихал даже, когда по всему городу бродила очередная болячка, и все вокруг с ног валились. Правда, он бы с радостью обменял свой магический дар… нет. Даром это сложно было назвать… Свое магическое проклятие на то, чтобы заболевать и лечиться как нормальный человек.

Но после всплыла другая проблема. Еда. Тот старик, которого прикончила Фешта, судя по всему, пробыл на лодке не меньше двух месяцев и успел в одиночку истребить две трети всех их припасов.

Тайлор мог сколько угодно проклинать себя за опрометчивость. Он же хотел поставить охрану! Нанять солдат для слежки за кораблем. Но нет. Подумал, что это будет слишком подозрительно. И, честно сказать, решил сэкономить — денег у него оставалось не так много. Сэкономил!

Но решение нашлось. Хоть и недостаточно привлекательное, но все же. В трюме завалялась хорошо сохранившаяся рыболовная сеть, которую он прикрепил к бортикам так, чтобы при движении корабля она раскрывалась и в нее попадали рыбешки. А вечером он поднимал ее и нес вниз так называемый улов. Зимой вся рыба предпочитает уходить на дно, на поверхности остаются лишь немного трески и летучих рыб. Ну и мемозины, естественно. Поэтому весь день он сидел на корме, контролировал ход корабля посредством магии воздуха, направленной в парус. Старался, как мог, оплывать особенно большие льдины, а когда магии не хватало, чтобы набрать достаточную скорость, звал наверх парней, и вместе работали веслами. Но очень недолго — иммунитет от горячки и чахотки уже сформировался, но обморожение никто не отменял.

Большую часть времени он проводил в одиночестве на палубе: непрерывно толкал судно магией, Рината часто удивлялась его выносливости и уточняла, точно ли они занимается магией первые полгода, потому как, судя по ее словам и книгам, такие расширенные магические каналы, сохраняющие в себе столько энергии, появляются только посредством нескольких лет тяжких тренировок. Также ее подивил рассказ о магическом льде, который он использовал на Пименьева и его людей. Об этом виде магии не говорится ни в одной прочитанной ею книге. Тайлор лишь пожал плечами:

— В четырех книгах невозможно уместить абсолютно все знания о магии. Может быть, эта серия книг не заканчивается на третьем томе? Может быть, есть и четвертый и пятый и так далее?

Рината тогда смутилась. Она всегда так делала, когда ей задавали вопросы, на которые она не могла ответить.

— Не знаю…

В дневное время суток — если их так можно было назвать, потому как день сократился до часов пяти, все остальное время занимали сумерки и темень — в ночное, когда даже он начинал замерзать, спускался в трюм поесть вместе со всеми скромной рыбной похлебки.

На вопросительный взгляд Фешты, увидевшей его гримасу отвращения, ответил:

— Ненавижу рыбу. Мой старый учитель, Рикард, только ею и питался. И меня заставлял вплоть до юношества, пока я не научился добывать еду самостоятельно. Переел в детстве я ее, в общем. Сейчас невыносимо.

Она лишь посмотрела на него своими глубокими серыми глазами, за радужкой которых вновь зашевелились шестеренки хитроумного механизма, и она кивнула, скорее своим мыслям, нежели ему.

Пару раз он видел мемозин. Они выплывали из воды, хватались за бортики корабля своими острыми когтями, поднимались наверх.

Вот идешь ты как ни в чем не бывало проверять сети, наклоняешься за перила, ожидая увидеть синее море с белыми островками льдин и серую сетчатку где-то на глубине, а вместо этого видишь эту страхолюдину всего в десяти сантиметрах от своего лица.

Он бы поседел. Нет, умер бы на месте от сердечного приступа. Но его поддерживала магия, не давая окочуриться раньше времени. Правда, в сердце все равно что-то больно екнуло.

Тварина засела в засаде, зацепившись за край палубы так, чтобы ее, висящую, не было видно, пока не наклонишься вниз. Затем, исполнив свою гадкую прихоть, она подтянулась вверх одним ловким движением и уселась на перила, сложив разлепившиеся из рыбьего хвоста ножки.

Теперь перед Тайлором, отпрыгнувшем назад, подскользнувшемся на льду на палубе и упавшем на спину, сидела черноволосая красавица со смуглой кожей и расчесывала свои шикарные локоны.

Она смерила его презрительным взглядом сверху вниз, цокнула, дернув вверх свои подбородком.

— И что госпожа Малания нашла в тебе такого, чтобы приказать Мне и моим сестрам не трогать твое суденышко?

— Что ты тогда здесь делаешь, если вам запрещено нападать на нас? — резко спросил в ответ Тайлор, поднимаясь.

— Мальчик, я старше тебя в шесть раз, прояви хоть каплю уважени… — ее рука остановилась с гребнем в волосах. Глаза надменно сверкнули во тьме.

— Да мне насрать сколько тебе там лет, старуха. Проваливай с моего корабля, — раздраженно перебил он ее и махнул рукой в сторону моря.

Ее носик сморщился, отчего уголок ее верхней губы дернулся вверх, брови свелись к переносице. Всего на секунду у нее на лице скользнула эта гримаса ярости, стянув всю ее кожу и покрывшись старческими морщинами, выдающими не одну сотню лет ее жизни, но потом ее личико вновь расслабилось, сделавшись по-прежнему молодым. Она отвернулась к небу, подставляя свой профиль к лунному свету.

— Если не