Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность - Найо Марш

— И тем не менее огорчили, — рявкнула мисс Эббот, — и теперь знаете об этом.

— Большое вам спасибо, — пробормотал мистер Кадди.

Отец Джордан поднялся.

— Время пить чай, — сообщил он. — Идемте-ка в салон. И еще. Отныне решено, — он улыбнулся Джемайме, — что мы прислушаемся к совету самой молодой и мудрой особы среди нас и не будем затрагивать эту не слишком приятную тему. Договорились?

Все, кроме мистера Кадди, встретили это предложение одобрительными возгласами и отправились пить чай.

«Любопытно вот что, — писал тем же вечером жене Аллейн. — Как бы они ни старались избегать темы убийства, она постоянно возникает. Не хотелось бы повторяться, но ощущение такое, словно присутствие эксперта на борту создает некую особую отравляющую ауру. Они не знают об этом присутствии, и тем не менее оно их заражает. Вот сегодня, к примеру, когда женщины улеглись спать — к моему великому облегчению раньше обычного, — мужчины снова взялись за свое. Кадди, Джордан и Мэрримен оказались заядлыми книгочеями, являются большими поклонниками детективного жанра и книги под названием „Классические примеры расследования“. Случилось так, что в судовой библиотеке нашлись две-три книжонки того же сорта, в том числе: „Сестры Уэйнрайтс“ из серии „Знаменитые судебные процессы“, рассказы о ряде расследований Ярда, а также книга под названием „Вещь, которую он любит“. Название последней украдено из „Баллады Реддингской тюрьмы“ Киплинга, и ты, надеюсь, догадываешься, о чем там идет речь.

Так вот, сегодня, в связи с присутствием Мэрримена, снова разгорелся яростный спор. Нет, честное слово, это самый вздорный, склочный и самонадеянный тип, которого мне только доводилось видеть в жизни. Вроде бы Кадди взял из библиотеки эту книжку, „Вещь, которую он любит“, сидел и читал себе спокойно в уголке. Мэрримен увидел обложку и тут же сказал, что сам взял почитать эту книгу. В ответ на что Кадди заявил, что лично брал ее с полки в библиотеке и книг там еще осталось полно. Ни тот, ни другой не хотели сдаваться. И вот наконец мистер Макангус сообщил, что у него имеется экземпляр „Процесса над Нилом Кримом“, и уговорил Мэрримена взять ее почитать. Выяснилось, что Мэрримен один из тех фанатиков, которые считают историю Крима незаконченным признанием. Так что мир, в конце концов, был восстановлен, хотя вскоре все мы оказались втянуты в дискуссию на тему того, что Кадди называет преступлениями на сексуальной почве. Дейл тут же выдвинул несколько разнообразных и устаревших теорий. Присоединился и Макангус и с ужасом смаковал подробности. Мэйкпис рассуждал с точки зрения психиатра, а Джордан, естественно, с религиозной. Мэрримен возражал всем подряд. Я, разумеется, предпочел держаться в стороне. Все эти споры дают возможность прислушаться и присмотреться к человеку, которого, возможно, тебе придется арестовать, если предметом обсуждения является преступление, в котором он подозревается.

Реакции были самые разные.

Макангус досадовал и протестовал, говорил, что тема слишком страшна, чтобы на ней зацикливаться, и тем не менее не уходил, а слушал, развесив уши. Он неверно воспринимает все факты, так часто путает имена и даты, что уже начинаешь думать, он делает это нарочно и периодически получает нахлобучки от Мэрримена.

Кадди полностью растворился в теме. Смаковал детали, то и дело возвращался к Джеку Потрошителю, описывал все ритуальные ужасы и рассуждал об их возможном смысле.

Мэрримен, разумеется, был дидактичен и убедителен в своих аргументах. Мыслит он куда яснее и лучше остальных, хорошо знает все случаи, никогда не путает факты, никогда не упускает возможности лишний раз ткнуть полицию носом в дерьмо. По его мнению, полиция никогда не поймает этого человека, и ему эта мысль доставляла несказанную радость. (Ха-ха-ха, да знал ли он, что высмеивает детектива Хокшоу[28]?)

Дейл, как и Макангус, выказывал отвращение ко всем этим ужасам, но при этом живо интересовался так называемой „психологией убийцы-садиста“. Говорит он гладко, словно цитирует статью в одной из наименее почтенных ежедневных газетенок, как, впрочем, и подобает славному парню с телевидения. Бедняжка! Несчастная! Только и слышишь эти его: „Бедная, бедные девочки, бедные все-все! Жаль! Очень печально!“

Пребывая, тем не менее, в самом прекрасном и игривом настроении, он умудрился наглухо зашить пижаму мистера Мэрримена и подложить тряпичную куклу, сделанную из просторной ночной сорочки миссис Д.-Б., в постель к мистеру Макангусу. При этом он клялся и божился, что сам здесь совершенно ни при чем, и изображал из себя потенциальную жертву. Мэрримен был взбешен и собрался идти жаловаться капитану, а Макангус повел себя как классический пациент из журнала регистрации больных Фрейда.

Вот таковы они, четверо драгоценных фаворитов в убийственном гандикапе. Я уже писал тебе, что у меня имеется один подозреваемый, и, следуя классической традиции, дорогая, излагаю здесь одни только факты и полагаюсь на твои дедуктивные способности. И еще помни: капитан и его помощники, скорее всего, чисты, как стеклышки, и на борту вовсе может и не оказаться кровавого убийцы.

Доброй тебе ночи, дорогая. Не пропусти нашу следующую сценку в этом занимательном сериале».

Аллейн отложил письмо в сторону, рассеянно нарисовал несколько каракулей на промокашке, затем решил выйти и размять ноги перед сном.

Он спустился на нижнюю палубу и не увидел там ни души. Раз шесть обойдя ее, он перемолвился словечком с радистом, сидевшим в одиночестве в своем закутке, что находился по правому борту. И уже подумал, что пора бы и на боковую. Он прошел через пассажирский отсек мимо двери в каюту отца Джордана и вдруг увидел, как ручка повернулась и дверь приоткрылась на небольшую щелочку. И услышал голос отца Джордана:

— Ну, разумеется. Можете заходить ко мне, когда только пожелаете. Я здесь именно для этого.

Ему ответил женский голос — торопливо и неразборчиво.

— Думаю, — сказал отец Джордан, — вам следует выбросить все это из головы и просто исполнять свои обязанности. Совершите покаяние, приходите завтра на мессу, особый упор делайте на моем предложении. А теперь ступайте и молитесь. Да благослови вас Господь, дитя мое. Доброй ночи.

Аллейн быстро прошел вперед по коридору и успел подняться на лестницу прежде, чем миссис Эббот увидела его.

I

Назавтра было воскресенье, и отец Джордан с разрешения капитана в семь утра в салоне решил провести службу в честь праздника Святого Причастия. Из пассажиров службу посетили мисс Эббот, Джемайма, мистер Макангус и — сколь ни удивительно — мистер Мэрримен. Команду представляли третий помощник капитана, радист, два юнги и стюард Денис. Аллейн стоял в дальнем конце помещения, слушал, наблюдал и не впервые с чувством некоторого сожаления отметил, что эта часть духовной жизни как-то прошла мимо него.