Билет в ад - Лоран Ботти

Брижитт… Шарли не хотела думать о ней сейчас. Просто не могла. Она даже выключила радио в машине, и уж тем более не стала набирать номер Брижитт из опасения, что ее мобильник попал в чужие руки. Она не знала, в связи с чем фотография ее подруги появилась в выпуске теленовостей, но понимала, что ей нужно защитить Давида. Все три часа она старалась не обращать внимания на сосущую под ложечкой тревогу, одновременно пытаясь полностью сконцентрироваться на дороге.

— Да, здесь… то есть в конце этой дороги, — ответила Шарли, поворачивая направо. На миг ей показалось, что она углубилась в какой-то снежный туннель. Машина въехала под свод, образованный заснеженными ветвями деревьев, растущих по обе стороны дороги.

И вот в конце пути, за последним поворотом, они наконец увидели его: дом у озера.

— Вау!.. Я его таким себе и представлял… но он даже лучше! — воскликнул Давид.

Ощутив его неподдельное воодушевление, Шарли не смогла сдержать улыбку.

Дом и в самом деле был очарователен — нечто среднее между загородным жилищем богатого французского холостяка и швейцарским шале. Отец Шарли построил его много лет назад — вдалеке от городской суеты, практически в лесу, в паре сотен метров от небольшого озера. Она провела там недолгие счастливые моменты своего детства и ранней юности.

Но она никогда не думала, что ей придется сюда вернуться.

Шарли остановила машину и какое-то время сидела неподвижно, глядя на силуэт дома в снежных сумерках. В последний раз она видела его таким на какое-то давнее Рождество. Ей тогда было лет шесть, но она до сих пор помнила, как бежала, проваливаясь в снег, к крыльцу, на котором стоял отец в костюме Санта-Клауса… Тогдашнее ощущение теплоты и семейного уюта, пропитанное запахом шоколада и горящих в камине дров, осталось с ней навсегда.

Сейчас, глядя на дом, сквозь запертые ставни которого едва пробивался красноватый свет — месье Боннэ, очевидно, разжег камин к их приезду, — Шарли невольно представляла себе какое-то сказочное громадное чудовище, притаившееся в зимнем лесу.

— Ну что, котенок, выходим… Берем вещи и устраиваем небольшую пробежку!

Стоило ей лишь чуть-чуть приоткрыть дверцу машины, как ледяной ветер со всего размаха хлестнул ей в лицо. И вот они вдвоем с Давидом бросились к дому, как дети, возвращающиеся с лыжной прогулки: веселые, довольные, ненадолго забывшие обо всех тревогах и опасностях, думающие лишь о том, чтобы побыстрее оказаться в теплом убежище. Наконец-то одни, вдалеке от всех жизненных драм…

Шарли закрыла за собой дверь, поставила сумки на пол и огляделась. В ее глазах промелькнуло изумление.

Здесь ничего не изменилось. Ровным счетом ничего. Высокий камин, мягкие полукруглые диваны, благодаря которым гостиная выглядела по-деревенски уютной… ковры, лампы, деревянные панели, картины, фотографии из далекого прошлого… В смежной с гостиной кухне — огромная старинная печь… Буржуазный, по-мужски основательный комфорт, полностью соответствующий стилю отца, сделавшего этот дом своим убежищем.

Шарли приезжала сюда много раз — сначала с обоими родителями, потом только с отцом. Несколько лет дом простоял заброшенным — мать возненавидела его после того, как отец от нее ушел.

Затем, когда Шарли повзрослела, а мать перешла от светских вечеринок с шампанским к водке и одиночеству, они вдвоем с Брижитт стали часто здесь бывать. Обе почувствовали вкус долгожданной свободы и вовсю наслаждались ею: катались на велосипедах, а потом на автомобилях здешних молодых людей, богатых наследников старинных бургундских семейств, и развлекались вовсю, испытывая восторг от нарушения запретов, отвергая моральные устои со всем пылом юношеской невинности…

В последний раз она была здесь вместе с Фабианом — в ту самую ночь, когда они сбежали из клиники. Они решили остановиться в доме у озера, чтобы попытаться найти немного денег и съестных припасов. Но из этой затеи ничего не вышло — ключей, которые обычно хранились в небольшой подсобке в глубине сада, на месте не оказалось. Должно быть, месье Боннэ, садовник, живший в паре километров отсюда, оставлял их только в том случае, если с ним договаривались об этом заранее. Наконец они заснули в гараже, прижавшись друг к другу и укрывшись брезентом, — свободные, счастливые, влюбленные…

Пока Давид носился из комнаты в комнату, Шарли, сама того не сознавая, механически приблизилась к окну, из которого был виден угол того самого гаража. Да, вон там, у входа, они стояли вместе с Фабианом… По-прежнему бессознательным жестом она погладила живот, как будто Давид был все еще там, внутри…

Затем она отвернулась от окна — и вдруг, впервые в жизни, поняла: она дома. В этом доме еще звучали шутки отца, смех Брижитт, царила атмосфера беззаботной юности… И еще, как бы странно это ни звучало, здесь почти физически ощущалось отсутствие матери.

Громкий топот ног у нее над головой неожиданно прервал эти воспоминания. Шарли вздрогнула.

— Давид? — с тревогой окликнула она.

Давид в полном восторге свесился через перила узкой галереи, опоясывающей второй этаж.

— Мам, этот дом просто суперский! А я нашел твою комнату! Наверняка угадал! Сразу видно, что девчачья!

Ее комната…

Шарли улыбнулась, одновременно пытаясь сдержать слезы. Потом направилась к лестнице, чувствуя себя почти такой же заинтригованной, как Давид: что там, наверху?..

— Между прочим, — сказала она, подойдя к сыну, — у меня хорошая новость: месье Боннэ оставил нам пирог в печке. Еще теплый. Попробуем?

Тома отложил папку и некоторое время задумчиво крутил в пальцах листок бумаги с номером домашнего телефона начальника тюрьмы, в которой отбывал наказание Джорди Фонте. Если бы речь шла о рядовом расследовании, он подождал бы до завтрашнего утра, чтобы позвонить этому человеку на работу. Но дело Тевеннена не было обычным делом… И Тома понимал: всего через несколько часов горячий след может остыть. Нужно отдавать себе отчет: Шарли — все равно что сбежавшая преступница, и упустить время — значит дать ей лишний шанс скрыться.

Мертв Тевеннен или нет — неважно. В любом случае, это скоро выяснится. Но Шарли — теперь он был в этом убежден — это ключ ко всему расследованию. И Джорди Фонте со своими камерами тоже, конечно, играет немаловажную роль. Тома уже знал, что в доме обнаружились и другие камеры, даже в детской, что было уж совсем нелепо. Кому и зачем понадобилось наблюдать за мальчишкой?

Он взглянул на часы: 20:52. За окном тускло горели уличные фонари, окрашивая густую снежную пелену в бледно-оранжевый цвет — мерцающий, тревожный…

«Где же ты прячешься?» — мысленно спросил Тома у исчезнувшей Шарли. Из-за снегопада многие дороги были перекрыты, и если только она не успела доехать до безопасного места — например, на юге — еще до вечера, то сейчас наверняка застряла где-нибудь не очень далеко от Парижа на старой колымаге своей подруги Брижитт… Хотя, конечно, она могла сесть на поезд. Или даже на самолет, купив билет по своим старым, настоящим документам…