Разбег в неизвестность - Павел Дмитриев

– Так ведь за границу все равно не утащат. – Мне в голову пришел анекдот брежневских времен. – В смысле так он и продуктов меньше будет покупать, значит, по идее, можно меньше фабрик и хранилищ строить.

Теперь Александр Николаевич смотрел на меня уже с большим интересом. Но отнюдь не в хорошем смысле. Скорее, я оказался малость тупее, чем он ожидал. Начал бояться, что шеф просто отвернется, типа «отстань, дурак», однако Шелепин все же продолжил:

– Знаешь, я постоянно забываю, что ты из другого мира. Думаешь, что Федор будет в саду отдыхать? Ну там чуть лопатой потыкал землю, и опять на веранде с чаем-вареньем можно валяться, новые схемы для тебя придумывать под пение птиц?

– Разумеется! – Я пытался понять, куда клонит Александр Николаевич. – У родителей, ну в смысле в две тысячи десятом году, есть маленькая тепличка, пяток яблонь, смородина. Так поесть вполне хватает, а времени занимает совсем чуть-чуть.

– И сколько помидор собираете? – В голосе Шелепина сквозило неприкрытое ехидство. – А яблок, в мешках?

– Да ведра два-три бывает…

– И сколько семья у вас за зиму съедает? Раз в десять больше, наверное? Да еще не только помидоры с яблоками? Бананы, да? Апельсины, мандарины, лимоны?! Ананасы с рябчиками?

Александр Николаевич уже откровенно смеялся. И похоже, было над чем. Садоводство моих родителей действительно оставалось забавой, практически никак не влиявшей на реальное потребление продуктов. Хотя в шальные девяностые, помню, отец поднял «на лопату» на заброшенном участке каких-то дальних родственников кусок целины в десяток соток, и несколько лет мы туда исправно ездили вкалывать «на картошке». А потом ели урожай весь год, совсем как Катя в Н-Петровске, жареным, вареным и пареным. Хорошо, машина была, и не приходилось все барахло таскать по электричкам. Но как только доход стабилизировался, возня на полях была немедленно прекращена. Уж очень невыгодно получалось в конечном итоге.

– Пойми, Петр, земледелие – это никакой не отдых, а тяжелая работа. Чуда не произойдет – или Федор ничего толкового не вырастит, или он будет у тебя в НИИ отдыхать в перерывах между поездками в свой сад. Кстати! – Шелепин наставительно воздел указательный палец. – У нас на заводах половина рабочих из крестьян только-только вышла, они до земли жадные, да и наголодались в войну.

– Так в чем проблема тогда, раз привычные?

– Тьфу! – раздраженно сплюнул Александр Николаевич. – Хочешь получить к себе троих колхозников вместо одного разработчика электроники? Так это легко устроить!

– Но в будущем многие знаменитые люди кучу времени и сил станут посвящать своим хобби! – Я сделал последнюю попытку возразить. – Цветы выращивают или лошадей разводят.

– С жиру бесятся, – окончательно отрезал Александр Николаевич со злостью. – Ваши капиталисты, или даже квалифицированные специалисты, могут себе позволить такую роскошь. Но сейчас у СССР нет возможности так бессмысленно разбрасываться ресурсами! Нам приходится слишком многим жертвовать ради будущего. Советские специалисты просто обязаны работать с максимальной отдачей и не отвлекаться на картошку с помидорами.

Мне оставалось только согласиться, прикусив губу на следующем вопросе. Тем более что я сам понял, «почему нельзя дать землю только крестьянам». Ведь удержать их после этого в колхозе, совхозе или на заводе можно будет только пулеметами. Близкую и желанную Шелепину идею коммунизма они видели исключительно в гробу и белых тапочках. Причем о производительности труда, вернее, ее полном отсутствии у мелкого земледельца я знал еще из школьных учебников. Себя такой единоличник прокормит, а вот индустриальную страну – никогда.

Кроме того, недавно я сам был в подобной ситуации и вполне понял, о чем упорно не хочет говорить вслух товарищ Шелепин. Работал у меня сотрудник с самого открытия фирмы, друг, можно сказать. Звезд с неба не хватал, но руки и голова на месте, всегда прикроет и поможет. Зарабатывал он более чем неплохо, под сотню килорублей в иной месяц выходило. Ну и прибыли фирме приносил изрядно, разумеется. Но вот завел он себе хобби – аквариумных рыбок разводить. Компрессоры, корма, водоросли, лампы… Даже в офис припер стеклянный ящик с водой, поставил на подоконник себе за спину. А уж что дома устроил, подумать страшно.

Сначала я только посмеивался, а потом смотрю – неинтересно ему работать стало. Вроде и особо придраться не к чему, приходит вовремя, слова умные говорит. А вот выработка упала раза в три, жалобы от клиентов пошли, тут небрежно, там сроки сорвал. Попробовал денег прибавить, расшевелить – ничего не вышло. Сказал, на рыбок хватает, и ладно. С женой развелся, хорошо, детей не успели завести. Как бы ни было обидно, но пришлось с ним прощаться. Но мне-то просто, хоть не сразу, другого сотрудника подобрал в команду, помоложе да пожаднее. А вождям СССР что делать?! Вся страна – их фирма. Вот и закручивают гайки со всех сторон, со словами «ну киска, ну еще чуть-чуть» выжимают полезный продукт из народа, как научились при Сталине да Хрущеве.

Хотя надо признать, шелепинская постановка земельного вопроса меня все же удивила. Привык, что в две тысячи десятом году земли можно купить хоть десяток гектаров и вообще забыть дорогу в магазины. Типа как Стерлигов[169], жить на всем своем. Вот только желающих идти на такие подвиги можно пересчитать по пальцам, и никому до них нет дела. Продукты выгоднее покупать в магазинах, а в свободное от основной работы время – нормально отдыхать. Садоводческие изыски остались только тем, кому это реально нравится, пенсионерам или совсем уж малообеспеченным людям без нормальной специальности.

В общем, охоту выяснять, «почему сделано так, а не иначе», я тогда отбил крепко. Не было у меня настоящего государственного мышления в текущей реальности. И это еще хорошо, что повод оказался не слишком провокационный, а вождь в хорошем настроении. Как там в анекдоте про доброту Ленина: «А ведь мог бы и полоснуть!»…

Тем временем у крошечного, забранного решеткой окошечка билетной кассы, к которому мы подошли, возможность спокойно подумать закончилась. Машинально протянул рубль:

– Два на ближайший.

Тетка посмотрела в какой-то невидимый мне список, при помощи линейки оторвала пару напечатанных на синей бумаге билетов, небрежно вписала ручкой места и время. Кинула в прорезь вместе с сорока копейками сдачи. И добавила многозначительно:

– Журнал уже идет!

Ура! Не великая беда пробраться в темноте до своих мест по ногам зрителей. Так что нам с Катей повезло, явно наткнулись на билетную заначку, которую ушлая тетка до последнего берегла для своих. Наверняка и места будут удачные, в центре зала, да еще на каком-нибудь неожиданно высоком ряду. Тем более о чем никогда не жалел, так это о пропущенной рекламной вставке. Всего отличия от будущего – вместо коммерческой рекламы пихают политическую.