Дикий мир. Колонисты - Сергей Извольский

Улица вильнула резко в горку, и как-то вдруг мы въехали в центр городка. Справа возвышались две пятиэтажки панельных, дальше виднелись такие же. Несколько человек, идущие по местами расчищенным тротуарам, остановились, провожая «буханку» взглядом.

Я отвлекся, глазея по сторонам, и, когда Артем вскрикнул предупреждающе, машинально топнут по педали тормоза. Прямо передо мной со двора выезжал какой-то паркетник, и водитель его явно по сторонам не парился смотреть. За те секунды, пока «уазик», упираясь всеми четырьмя колесами, скользил по снегу, задом уходя в сторону, думал, как тут с оформлением будет – я же в страховку не вписан. Рулем вправо даже не дернул, там дерево было.

Водитель наглухо тонированного паркетника, увидев неотвратимо приближающегося меня, надавил на газ и скрылся с линии прицела, правыми колесами оказавшись в неглубокой канаве у дороги. Наша «буханка», проехав еще несколько метров под мат Артема, в котором чувствовалось облегчение, остановилась. Я включил аварийку, с диким лязгом воткнул заднюю передачу и под специфичное завывание коробки поехал назад. Пока ехал, опустил стекло ручкой, собираясь высказаться о водительских талантах мудаков, покупающих машину по акции «права в подарок», но меня опередили.

Выскочившая из накренившегося паркетника девица сама начала орать, притом смысл ее криков был такой, что это я тут идиот, езжу, по сторонам не смотрю и вообще уже могу бежать заявление писать. Пока водительница изгалялась дальше, пару секунд втыкал, что за заявление. Потом дошло – я ж на полицейской машине, соответственно, мент по логике вещей. Ничего себе сударыня раскричалась – или на понт берет, или действительно могу заявление писать бежать. М-да. Девушка между тем кричать не прекращала, насылая все более страшные кары на мою голову.

– Что за чудо? – повернулся я к Теме.

– Да нам тут нового главу района поставили, из Москвы, а эта доча его, соответственно. Про заявление гонево, конечно, но нервы может помотать. Шли ее, короче, поехали уже.

Когда обернулся слать, следуя совету, властная дочка уже приблизилась к окну и, видно, набирала воздуха на второй заход. Под моим взглядом она чуть запнулась – я демонстративно осмотрел ее с ног до головы. Посмотреть было на что – джинсы обтягивали длинные ноги в сапогах на каблуке, кожаная курточка, отороченная мехом, не скрывала узкую талию, контрастирующую с округлыми бедрами. Фигурка блеск, точеная. Лицо породистое, видно сразу. На загорелой коже глаза голубые, чуть раскосые. Черные волосы сейчас развевались немного, хоть и крашеные, а все равно красиво. Невольно я залюбовался.

– Хрена ты резкая… а мы помочь тебе вроде как хотели. Больше не хотим, – перебил я девушку, набравшую воздуха для новой отповеди. Мазнув на прощание взглядом по выпуклостям на куртке, воткнул первую передачу, и опять дикий лязг заставил меня поморщиться. Да, техника…

Удаляясь с места неудавшегося тарана, под доносившиеся вслед пожелания счастливого пути, не удержался и бросил взгляд в зеркало – хороша-таки, чертовка. И ничего не рассмотрел – зеркала по исполнению не лучше руля, маленькие, да еще вибрация такая, что не симпатичных девушек разглядывать, а интуитивно определять, что там происходит.

– А что вам сюда в пе… – хотел сказать «в пердь», но вовремя опомнился, – а что вам сюда на район главу аж из Москвы прислали?

Между тем я въехал в пологий правый поворот под горочку, и слева открылась площадь. В середине ее на постаменте стоял Ленин, рукой показывая на трехэтажное здание городской администрации, даже с колоннами. За спиной Ленина, у миниатюрного скверика находился отдел полиции – эти здания везде узнаваемы, даже если деревянные, как это. Справа и слева от Ленина вдоль площади стояли двухэтажные кирпичные дома, первые этажи которых были заняты магазинами полностью, а вот на вторых точно жили – на нескольких всего балконах белье сушилось, набиралось морозной свежести.

– Красная площадь наша. Красная, потому что заборчик вокруг Ленина красным покрашен, так и пошло. Вон к отделу давай прямо, – показал рукой Артем, – а из Москвы прислали, потому что здесь рядом чухонцы завод собрались строить. Городок им уже поставили для специалистов, рядом с тем местом, где завод будет. Вот здесь тормози, – прервался сержант, когда мы подъехали к крыльцу отдела, и обернулся назад, – ну что, пошли, дезертир?

Блин, а я уж и забыл про паренька грешным делом.

Вывалились из машины и зашли через высокие двойные двери в отделение, напустив холодного воздуха. Здесь, судя по запаху дыма, топилась печка. Большое и широкое помещение, справа стойка дежурного, за ней зарешеченные окна, с надписью «Дежурная часть» красной краской. Света не было, а за стойкой, огороженной полукругом решеткой, сидел капитан, освещенный светом двух свечек.

– Серега, принимай. Только не прессуйте его, и так парню досталось, – обратился к дежурному Артем и отвернулся, провожаемый благодарным взглядом солдатика, – у себя Митрич?

– Они в управе на совещании. Про Амельченко правда?

– Не, пошутил, – после недолгой паузы посмотрел на капитана Артем, – ничего он не сказал, к нему мне сразу или рапорт писать?

– А он не знает еще, у них там с утра посиделки, – махнул рукой в сторону администрации капитан, – просто часа два назад заскочил, дал указание всех срочно возвращать сюда. Недавно я сунулся ему доложить, так меня послали оттуда, слово сказать не дали. К Зайке пошел, он сказал сюда тебе возвращаться.

– А Зайка тут?

– Не, к ним вызвали, и укатил куда-то сразу. Садись чай попей пока.

Мысль про чай показалось мне дельной. Еще и бутербродов бы пару. Даже кто такая зайка, меня заинтересовало меньше перспективы пожрать хоть что-нибудь.

– Да какой в жопу чай, у меня Саня в машине лежит и еще три трупа на хуторе оставили, – нервно ответил Тема.

Тут дверь широко распахнулась, и в помещении сразу стало тесно. Первым ввалился крепкий мужик лет пятидесяти, почему-то я сразу понял, что это тот самый Митрич и есть, следом шел эмчеэсник, такого же возраста, но пошире и пониже, и еще один мент пожилой в бушлате.

– Ну-ка, ну-ка, Артемон! Что за трупы? – обратился к сержанту уловивший последние слова Митрич.

Я пригляделся к его погонам – две большие звезды, это вроде подполковник. Ну да, одна – майор, две – два майора. У лейтенанта тоже две, но звезды поменьше. Два микромайора – это у меня ассоциации прут от радости, что я на хуторе живой остался. Не отпустило еще.

– Амельченко в машине и на хуторе, на перекрестке, – между тем докладывал сержант, – хозяин, Иваныч, и дочь его с мужем.

– Твою ж мать, – как гвоздь заколотил в наступившей тишине Митрич. – Это как?

После вопроса Артем буквально в несколько фраз четко описал произошедшее. Когда он замолк, повисла тишина. В течение недолгой паузы в скудном свете свеч было видно, как у Митрича играют желваки.

– Левшин! – повернулся он к капитану.

– Да! – вскинулся дежурный.