Фатальный абонент - Гера Фотич

Михаил не шевелился. Даже когда один малыш промазал и приложился чуть ниже живота. Казалось, они совершают обряд, и он не хотел их обидеть. Чёрт знает, что на уме этого старого индейца. С усмешкой подумал о том, что где-то на Амазонке ещё могут скрываться племена каннибалов. Поэтому надо дружить, пока не придёт корабль. Может, его примут за брата. Или хотя бы не будут возражать, что он останется в этом сарае.

Сразу после ритуала вся семья ушла.

Михаил вернулся к себе на подстилку и стал думать. Скрываться было уже бесполезно. Но главное — его не выгнали. Продукты и вода есть. Куда-либо идти расхотелось. Что там на берегу? Оставалось надеяться, что двадцать первый век все же принёс сюда цивилизацию. Что им надо было от моего живота?

Становилось жарко. Но сарай спасал от солнца. Одежда высохла, и Михаил переоделся в шорты и футболку. Целый день провел в раздумьях. Вспоминал свою работу, Лили, последние дни в Питере. Затем знакомство с Дианой и её братом. Авдан — значит семеро. От воспоминаний о её рассказе, заслезились глаза. Жалко девушку — пожертвовала кулон. Сможет ли вернуться в семью? Сколько ей пришлось пережить. Беда. Война приносит всем только горе!

Сидел на мостках, прислонившись спиной к сараю. Конфликт на корабле постепенно терял свою остроту. Хотелось думать, что и Ганс остынет. Пусть больше не возьмёт к себе на работу, но вернуть-то его обратно в Манаус должен! Тем более, Диана напомнит. А что дальше? Сидеть у неё на шее? Не забыть вернуть Будду!

Изредка мимо по реке проплывали маленькие моторные лодки или долблёнки на весельном ходу. Сидевшие в них индейцы внимательно осматривали белокожего великана, но знаков не подавали и не окликали. Словно это было причудливое растение, занесённое в джунгли из чужих краев.

Светило солнце, пели птицы, стрекотали кузнечики. Мир был полон звуков.

Несколько раз реку перелетали стаи попугаев. Макушки деревьев на противоположном берегу изредка начинали сильно раскачиваться. Слышались крики и визг. Можно было разглядеть виснущих обезьян. Один раз он услышал громкий звук мотора. Издали показался большой белый пароход с несколькими палубами. Сердце забилось так, что готово было выскочить из груди. Появилась надежда. Но оказался другой. Туристы с палубы начали фотографировать Михаила. Пришлось скрыться. Светиться было ни к чему.

К вечеру он снова ощутил голод и вскрыл парочку банок консервов. Попил воды. На всякий случай надел пуховик — вдруг ночью будет холодно. Прислонил дверь к выходу, притворив вход. Сгрёб листья внутри сарая в одну кучу, чтобы было помягче, и лёг, продолжая прислушиваться. Теперь он знал, как звучит мотор большого парохода.

Проснулся, когда солнечный зайчик ударил в глаза. Потянулся, скинул куртку. Можно было обходиться и без неё. Сходил в туалет. Прежде чем умыться, долго смотрел на воду в кувшине — нет ли там пиявок или каких других гадов. Ополоснул лицо водой. Чтобы размяться, решил перейти к соседнему сараю. И тут увидел на берегу десяток индейцев с голыми торсами. Одеты в разноцветные шорты. На некоторых замызганные футболки. Сидели на земле и глядели в его сторону, как детишки, не решающиеся побеспокоить спящую мать, ожидающие, когда она проснётся.

Все сразу встали. Глядели в упор. Один из них махнул рукой, приглашая Михаила сойти на берег. Это был Мона. В душе зародилось волнение — началось! Хорошо, что они без копий и среди них никого не было в форме полицейского. Значит, пока всё неофициально, по-дружески. Осторожно ступая по доскам, он спустился к гостям. Увидев рядом с собой великана, они сразу озабоченно загалдели, что-то обсуждая. Тыкали в него пальцем, перебивали друг друга. Ростом были по грудь Михаилу. Затем один, видимо главный из них, поднял руку вверх. Гвалт стих.

— Будда? — спросил он, поглядывая на кивающего Мону.

— Будда, Будда, — обреченно согласился Михаил.

Индейцы заулыбались. Снова начали галдеть. Но уже с улыбкой. Глаза засветились радостью. Стали разглядывать Михаила, заходя со спины, обходя кругом. Переговаривались.

— Уашка?! — прозвучало несколько раз в контексте речи из уст старшего. Обращаясь не столько к Михаилу, сколько к своим землякам. Произнес ещё несколько предложений.

Индейцы одобрительно кивали. Михаил, по инерции, тоже. В ответе зазвучала «уашка». Все сгрудились вокруг Михаила и стали подталкивать его идти с ними.

— Я не могу отсюда уйти! Я жду пароход! Понимаете — пароход! — стал показывать на реку. — Туту! Домой ту-ту!

Подумал, что со стороны выглядит как общение с детишками.

Это не произвело впечатления. Никто не слушал. Взяли в круг и похлопывая по спине повели. Подумал — может, к вождю. Двинулись через береговой кустарник вглубь лесной чащи. Начались заросли сельвы. Пришлось идти по тропинке, постепенно поднимающейся вверх. Михаил шел в середине. Чувствовал себя пленником. Индейцам не хватало копий, ему — кандалов. Вспомнился рассказ о работорговле в Манаусе.

Минут через пятнадцать вышли на большую поляну. К деревянному строению на сваях. Пол в метре от земли. Сколочен из досок. Но чувствовалась основательность. Сбоку примыкала открытая веранда — там висели несколько гамаков, цеплялись за столбы.

Навстречу вышел мужчина в белом: белая футболка и белые штаны не первой свежести. На ногах черные сапоги почти до колен.

Индейцы засуетились, стали раскланиваться, перешёптываться:

— Ушама, саман… Ушама саман…

Видимое благоговейное почитание и созвучие со знакомым словом, заставили Михаила сделать вывод, что это шаман.

Индейцы расступились. Мона указал на Михаила:

— Будда!

Шаман выжидательно посмотрел.

Когда Михаил кивнул головой — тот заулыбался. Шаман был пожилой, чуть выше остальных. Такой же темнокожий и скуластый. Без растительности на лице. Короткая стрижка «под горшок» напоминала украинских казаков. Стал что-то говорить остальным. И опять в его речи несколько раз прозвучала «уашка». Индейцы одобрительно кивали.

Шаман махнул Михаилу ладонью, чтобы следовал за ним, и пошёл, не оглядываясь, прямо к дому. Поднялся на веранду и показал рукой на скамейку. Михаил сел. Отсюда он увидел, что по краям поляны деревья скрывают жилища, где играют дети, женщины развешивают бельё, звякает посуда.

Шаман зашел внутрь дома и вернулся с металлической банкой. Протянул её Михаилу. Стал ждать. Надписи на банке были непонятны. Но на донышке имелась привычная металлическая петелька. Вскрыл и попробовал на вкус. Оказалось, обыкновенное пиво. Только немного кислое. Стояла жара, а вода осталась в сарае. Михаил улыбнулся неожиданному подарку. Кивнул головой. Принялся жадно пить.

Шаман, уловил в лице гостя радость и начал громко задиристо смеяться. Смех был дикий гортанный, напоминал крик попугая, словно уже начало свершаться колдовство.

— Мне надо домой, — попытался воспользоваться хорошим настроением шамана Михаил, — могу прозевать пароход в Манаус!