На расстоянии звездопада - Георгий Ланской

«Королевишну» Танька словно выплюнула, давясь согласными, и, глядя в ее лицо, Ульяна поняла: врет. Нет там никакой любви, и даже вялотекущего романа, скорее всего тоже. Весь этот спектакль театра одного актера разыгран на единственного зрителя, купившего места в партере, и оттого игра была неубедительной и бессмысленной. Вот только цели разыгравшегося представления Ульяна пока не понимала, оттого и сказала, жестко и холодно:

– Я даже обсуждать это не хочу.

Она выдернула руку и пошла прочь.

– И я не хочу. И не собираюсь даже, – сказала Танька, но тут же бросилась вдогонку, а нагнав, спросила уже с привычным глуповатым любопытством, в очередной раз легко сбросив шкурку плохого настроения.

– Уль… Ты чего к нему пошла? Он тебе понравился, да?

Ульяна оглядела пустую улицу и, сообразив, что дома поговорить будет негде, рассказала Таньке про Синичкина, заставив пообещать, что ничего не скажет матери. Сестра пообещала, а потом ахала, хваталась за мгновенно покрасневшие щеки и нервно восклицала:

– Ох ты… Так надо заявление написать.

– Не надо заявлений, – устало сказала Ульяна. – Меня и так полгорода ненавидит, а если Сережу хотя бы на пятнадцать суток посадят, Синичкина точно вам дом спалит. И потом, я все равно скоро уеду.

– Не знаю, я бы этого так не оставила…

Ульяна подумала, что раньше бы тоже не оставила. Мало ли у нее знакомств полезных? Пара звонков – и закатали бы Синичкина под асфальт вместе с мамочкой. Но сейчас все было бессмысленным.

«Пусть живет, гнида», – подумала Ульяна.

Она побрела к дому, не обращая внимания на Таньку, суетливо семенящую рядом, и думала, что из-за всех этих происшествий так и не попала к отцу. Вспомнив, Ульяна повернулась к Таньке:

– Ты к отцу со мной сходишь?

– Чего я там не видела? – фыркнула та. – Его пьяную морду? Или Соньку? Так они оба еще с утра зенки залили. И ты не ходи, вряд ли они в сознании.

– Откуда знаешь, что залили?

– А мы всегда знаем. Соседи звонят, добрые люди… Будто ты забыла, как у нас любят совать нос в чужие дела. Он еще только за бутылкой идет, мы уже в курсе, что купить собирается. И потом, когда они нажрутся, Сонька начинает названивать и проклинать маму, а та расстраивается. Хорошо хоть номер определяется, мы и не подходим…

Ульяна промолчала.

Находясь в Москве, в привычной телевизионной жизни, она могла думать о спивающемся отце как о совершенно постороннем человеке, не волнуясь о том. Что происходит в его жизни. Порой она ловила себя на мысли, что если позвонят и скажут: все, отмучался, бедолага, она воспримет это без всяких эмоций. Но сейчас, когда она уже приготовилась уезжать, прощаться с отцом, и возможно навсегда, было тяжким бременем. Ульяна вспомнила, как когда-то давно отец, молодой, почти непьющий, бегал с ними в городском парке, запуская самодельного бумажного змея, склеенного из тонких реек и плотной миллиметровой бумаги, и, кажется, веселился больше своих троих детей. Вася, рассудительный и серьезный, бегал за отцом, повизгивая от радости, и все просил:

– Папа, ну дай мне веревку, дай мне поиграть!

Ульяна тоже бегала, а Танька, слишком маленькая, сидела на травке, дергая одуванчики. Болтающийся в небесах змей вилял разноцветным хвостом и рвался на свободу, и не было ничего лучше этого синего неба, солнца и запахов травы, цветов и маминых пирогов, которые она пекла каждый день.

Воспоминания о детстве были настолько сочными, что Ульяна мечтательно произнесла:

– А помнишь, как он с дедом нам свистульки делал? Ветки у кленов нарежут потолще, просверлят там чего-то, и вот тебе свистулька. Помнишь? А мы по двору бегали и гудели, как два паровоза.

– Не помню, – хмуро сказала Танька, отворачиваясь и с независимым видом почесывая искусанную комарами руку.

– Правда? А я вот чего-то вспомнила. Куда все девается, Тань? – горько спросила Ульяна. – Был человек, ходил, работал, ел, пил, а потом в одночасье превратился в какую-то… инфузорию.

Сестра хмыкнула и поджала губы.

– Ты меня об этом спрашиваешь? – грубо спросила она, а потом добавила с неожиданно плаксивой интонацией. – Если б я знала… У меня муж вон в инфузорию превратился, и куда быстрее нашего папахена. Так что, что бы ты ни говорила, а мне их не жалко, и никогда жалко не будет.

Настроение Ульяны моментально испортилось. Оставшуюся часть пути они прошагали молча, и только у подъезда, под высоченными, покрытыми пылью с проезжей части тополями, Танька снова схватила сестру за руку и настойчиво поинтересовалась:

– Погоди. У тебя, правда, на Митрофанова никаких видов нет?

– Отвяжись, – ответила Ульяна.

Вечером, когда мрачная Ульяна уселась перед телевизором, показали первую серию реалити-шоу, на которое отправился Сашка. В пику главному каналу страны, на котором в прошлом году шел подобный проект, КТВ назвал свой «Островом невезения», ужесточил правила, а в качестве ведущего взял не остроязыкого няшку Черского, а, как и следовало ожидать, Олега Пяткова, идейного вдохновителя, сопродюсера, ядовитого гаденыша.

В заставке, когда представляли героев шоу, Сашку показали с невыгодной стороны: звезда начала двухтысячных с подзабытыми хитами, неудачливый актер, спутник жизни Ульяны Некрасовой. В промо-ролике Ульяна мельком увидела себя. Забравшись на диван с ногами, она с замиранием сердца уставилась на экран.

– Ну, все, сейчас весь город трезвонить начнет, – удовлетворенно констатировала Танька и придвинула телефон ближе.

Ульяна не ответила, с тревогой глядя, как развертываются события на острове. Наученная горьким опытом, она хорошо знала приемы, при которых даже самый сильный игрок выглядел ничтожеством и размазней. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце и, несмотря на предательство Сашки, ей было неприятно осознавать, что его, наверняка предназначили на убой. Сладким гримасам коллег Ульяна не доверяла ни на грош. Уж она-то прекрасно знала цену этой мнимой дружбе, когда все за тебя вроде бы горой и теоретически пойдут в огонь и воду, лишь бы отстоять свою дружбу. На деле же – предадут сразу, не успеешь отвернуться. К ее удивлению мать, засунувшая в духовку очередной торт «на юбилей старой подруги, ты ее не помнишь», опознав Сашку, ткнула пальцем в Пяткова, и почти дословно процитировала Людовика XIV:

– Не доверяю я их хитрым рожам, особенно вон тому, с физиономией гасконца.

Ульяна хмыкнула. Мать, периодически цитировавшая старые фильмы или книги, частенько попадала в яблочко. Правда, Пятков на д’Артаньяна не походил. Если сравнивать его с героями Дюма, то тут на ум приходил, скорее, коварный кардинал Ришелье.

Опасения Ульяны оправдались в финале передачи. Сашку, который так эффектно играл мускулами, слили на первом же голосовании. При низких рейтингах начала проекта надеяться на зрительский иммунитет ему не приходилось, были на острове звезды поярче, помасштабнее. Пятков тоже не наложил свое вето на решение трибунала. Камера выхватила расстроенное Сашкино лицо с брызнувшими слезами.