Обитель страсти - Виктория Холт

— Ты заколешь им свой галстук, — пояснила я, — и надеюсь, он принесет тебе удачу.

— Обязательно принесет, мисс, я это точно знаю!

— Не стоит чересчур на это рассчитывать. Запомни, удача приходит только к тем, кто ее действительно заслужил.

И процитировала первые строки старинного стихотворения, которое нам с Филлидой рассказывал отец.

— Так вот… А когда будешь прыгать, — продолжила я, — не забудь, что нужно идти в прыжок только вместе с Принцем.

— Не забуду.

— Волнуешься?

— Не могу дождаться. Время тянется так медленно.

— Ты и не заметишь, как оно пролетит.

Этим вечером, зайдя пожелать ей спокойной ночи, я присела на краешек кровати, и мы долго беседовали о завтрашнем празднике.

Девочка явно была перевозбуждена. Я пыталась ее успокоить, сказала, что она обязательно должна поспать, иначе утром будет выглядеть сонной и уставшей.

— Но как же я могу заснуть, мисс, если мне совершенно не хочется спать? — спросила она.

Я могла гордиться своими достижениями. Несколькими месяцами ранее, когда я только прибыла в «Маунт Меллин», эта девчушка боялась даже сесть на лошадь, а сейчас она с таким нетерпением ждет начала состязаний…

При этом я предпочла бы, чтобы Элвин все же не сосредотачивалась так на своем отце.

Она так страстно жаждала его одобрения, что это стремление окрашивалось оттенком разрушающего чувства тревоги.

Я пошла в свою комнату и вернулась с книгой стихов Генри Лонгфелло.

Сев рядом с кроватью, начала читать вслух. Ничто так не успокаивает душу и разум, как эпическая поэма «Песнь о Гайавате».

Я часто вспоминала строки из этого произведения, когда мне не удавалось уснуть. И тогда я чувствовала, как события мира, в котором я живу, отходят на второй план, а я отправляюсь в скитания по первобытным лесам, где «стремительные реки… в пропасти срываются».

Стихи буквально струились с моих уст, создавая образы в воображении Элвин. Она забыла о конном празднике… о своих страхах и надеждах, сидя с маленьким Гайаватой у ног доброй Нокомис… а затем она уснула.

* * *

Проснувшись, я увидела за окном густой туман. Он плотной пеленой окутывал пальмы, а на иголках сосен оставлял сверкающие капли влаги.

— Надеюсь, он рассеется до обеда, — проговорила я с надеждой в голосе.

Туман стоял неподвижно. Дом, где все только и думали о конном празднике, был погружен в тревожное ожидание. Участие в этом мероприятии было традицией, как сообщила мне Китти, потому что хозяин всегда входил в состав жюри, а Билли Трехэй и кое-кто из конюхов азартно боролись за призовые места.

— Хозяин любит, когда его лошади выигрывают, — поведала Китти, — но говорят, что он больше придирается к своим, чем к чужим…

Мы с Элвин выехали сразу после ленча. Она была верхом на Черном Принце, а для меня оседлали Ройял Ровера. Чувствовать под седлом хорошую лошадь было необыкновенно приятно, и я волновалась не меньше Элвин. Боюсь, я так же, как и моя ученица, стремилась отличиться в глазах Коннана Тре-Меллина.

Конный праздник проводился в поле неподалеку от деревенской церкви. Когда мы прибыли туда, уже начала собираться толпа. Вскоре мы с Элвин расстались, потому что состязание, в котором мне предстояло участвовать, значилось в списке одним из первых, а она должна была выступать в самом конце праздника, вместе с остальными детьми.

Начало было назначено на два часа пятнадцать минут, но, как всегда, вышла заминка, и добрых двадцать минут мы ожидали объявленного начала.

Туман немного рассеялся, но небо по-прежнему затянуто свинцовыми тучами. Погоду можно с полным на то основанием назвать промозглой. Море относительно спокойно, хотя крики чаек казались более тоскливыми, чем обычно.

Наконец-то прибыли Коннан и другие судьи, трое весьма уважаемых в округе людей. Коннан приехал верхом на Майской Заре, как я и ожидала, поскольку мне достался Ройял Ровер.

Деревенский оркестр заиграл мелодию местного гимна. Все вытянулись в струнку и запели:

Этот исполняемый с таким рвением гимн, разносящийся по окутанному туманом полю, произвел на меня неизгладимое впечатление.

И тут я заметила малышку Джиллифлауэр. Она стояла возле Дэйзи и пела вместе со всеми. Вдруг знакомый голос произнес над самым ухом:

— Да это же сама мисс Ли!

Я обернулась и увидела Питера Нанселлока, восседающего на Джасинт.

— Добрый день, — ответила я, не сумев отвести взгляд от его лошади.

У меня на спине был приколот номер.

— Выходит, мне придется соревноваться с вами в первом же состязании! — воскликнул Питер Нанселлок.

— Так значит, вы тоже в нем участвуете?

Он повернулся, и я увидела номер на его спине.

— У меня нет шансов, — вздохнула я.

— Соревнуясь со мной?

— Соревнуясь с Джасинт.

— Мисс Ли, вы имели полную возможность…

— Вы, должно быть, сошли с ума, когда сделали то, что сделали. Конюхи до сих пор успокоиться не могут.

— Кого волнует болтовня конюхов?

— Меня.

— В таком случае, вам изменяет хваленый здравый смысл.

— Гувернантка не должна игнорировать мнение окружающих.

— Вы — необычная гувернантка.

— Знаете что, мистер Нанселлок, — улыбаясь, заметила я, — мне кажется, что все гувернантки в вашей жизни были необычными. Возможно, будь они совершенно обычными, вы бы их попросту не замечали.

Я слегка тронула каблуком Ройял Ровера и поскакала на исходную позицию.

Началось первое состязание. Питер выступал раньше меня. Наблюдая за тем, как он кружит по полю, я подумала, что они с Джасинт выглядят единым целым. Как кентавр. Когда-то вроде бы существовали создания с торсом и головой человека на конском теле…

— Великолепно! — воскликнула я, восхищаясь тем, как непринужденно и легко он берет препятствия. Да и как могло быть иначе, подумала я, на такой-то кобыле!

Окончание его выступления сопровождалось бурными аплодисментами.

Подошла и моя очередь.

В ложе судей я увидела Коннана Тре-Меллина. И прошептала: «Ройял Ровер, помоги мне. Я очень хочу, чтобы ты победил Джасинт. Хочу получить этот приз. Хочу показать Коннану Тре-Меллину, что тоже кое-что умею. Помоги мне, Ройял Ровер!»