Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

ЦК КПК стоял Мао Цзэдун. Политбюро выступало как часть более крупной, но по большей части протокольной структуры – Центрального комитета, который к 1956 г. объединял около 197 полноправных членов и кандидатов в члены. ЦК собирался редко и не оказывал существенного и прямого влияния на процесс принятия решений [Ibid., 9: 40–48].

Общенациональной организации в Пекине напрямую подчинялись партийные комитеты, которые отвечали за 29 административных единиц провинциального уровня. Партийные секретари – наиболее высокопоставленные официальные лица в своих регионах – председательствовали в партийных комитетах и проводили регулярные встречи с их постоянными членами. Эта структура воспроизводилась на всех нижестоящих уровнях управления. За провинциальными партийными комитетами следовали муниципальные и окружные партийные комитеты, затем – партийные комитеты по уездам и городским округам, далее – партийные комитеты во всех сельских коммунах, университетах, всех крупных фабриках и всех значимых организациях.

Эта общенациональная сеть партийных комитетов обеспечивала контроль за принятием административных решений на всех уровнях. Так, губернаторы провинций сами были членами партии и постоянного комитета, если только партийный секретарь не совмещал свой пост с исполнением обязанностей губернатора. Та же самая ситуация сложилась и с мэрами, главами уездов, руководителями фабрик и ректорами университетов. Если руководящие административные работники на каждом уровне не были одновременно и партийными секретарями, то они практически всегда были членами постоянного комитета и занимали посты заместителя его секретаря. Таким образом, национальная партийная организация сосуществовала и переплеталась с административными структурами правительственных органов, экономических предприятий и общественных институтов всех уровней.

Нижнюю часть иерархии составляли партийные ячейки. Именно здесь происходила интеграция рядовых членов партии в общенациональную организацию. Ячейки контролировали в среднем 15 членов партии в какой-либо конторе, цеху, научном отделе или коллективной ферме. Члены партии участвовали в специальных заседаниях, которые были закрыты для остальных людей, и были обязаны следовать партийной дисциплине под присмотром секретаря партийной ячейки. В свою очередь, секретарь партийной ячейки должен был отчитываться перед секретарем объединенной партийной ячейки. Избранные секретари объединенных партийных ячеек входили в комитет объединенных партийных ячеек. Секретари объединенных партийных ячеек были подотчетны партийному секретарю и зачастую сами были членами партийного комитета.

Так выстраивалась власть в новом партийном государстве. Становятся очевидными несколько особенностей функционирования подобной структуры. Во-первых, это была подотчетная напрямую высшему руководству в Пекине единая иерархия, от которой требовали беспрекословного выполнения полученных сверху распоряжений. Без согласия партийных секретарей и поддержки партийной организации принимать какие-либо важные решения на любом из описанных уровней было нельзя. Во-вторых, это была поразительно масштабная иерархия. К 1955 г. в КПК уже состояло 9,4 миллиона человек, и к 1965 г. этот показатель увеличился вдвое – до 18,7 миллиона человек [Ibid., 12: 1227]. К 1965 г. по всей стране работало свыше 80 тысяч партийных комитетов, 42 тысячи объединенных партийных ячеек и 1,2 миллиона низовых партийных ячеек [Ibid., 12: 1229]. В-третьих, на партийные посты нужно было привлекать миллионы людей: каждый партийный комитет имел партийного секретаря и его заместителей, а также административный штат; каждая объединенная партийная ячейка и каждая партийная ячейка также имели своих секретарей и их заместителей. Таким образом, партийная организация обеспечивала сотням тысяч партийных кадров отдельную карьерную лестницу, которая, в теории, могла привести человека по мере его служебного продвижения к самой вершине власти – в Пекин. Другого пути к власти не было.

Несмотря на свои огромные масштабы, между всеми регионами и структурами партийная организация не распределялась равномерно. Сводные партийные списки обманчивы. Рабочие и крестьяне неизменно составляли свыше 80 % всех членов партии, причем с абсолютным перевесом в группе крестьян [Lee 1991: 56–57]. Однако эти общие цифры маскируют распределение членов партии по конкретным организациям и видам занятости. КПК концентрировала свое влияние в тех сферах, где принимались решения, куда направлялся капитал и откуда исходила власть. Это означало, что показатели партийного членства де-факто были выше не в сельской местности, а в городах, не в небольших и незначительных организациях, а в крупных и приоритетных структурах, не среди обычных сотрудников и рабочих, а среди высокопоставленных лиц, ответственных за принятие решений.

Исследования, проводившиеся в первые годы после кончины Мао, демонстрируют стойкую тенденцию концентрации партии в важных организациях и сферах занятости[71]. К 1990-м гг. в КПК состояли 17 % совершеннолетних городских жителей, в сельской местности аналогичный показатель составлял всего 5,8 %. В городах доля партийного членства варьировалась в зависимости от значительности конкретной организации. Вероятность быть членом КПК для сотрудников госпредприятий была в два раза выше, чем для сотрудников малых коллективных предприятий (19 % против 9 %), а для сотрудников правительственных структур – в два раза больше, чем для людей, работавших в школах, больницах и научно-исследовательских институтах (64 % против 33 %). Как в городах, так и в сельской местности доли партийного членства возрастали в социальной иерархии в порядке повышения статуса. Так, в сельской местности членами партии были лишь 4,6 % совершеннолетних крестьян; в случае деревенских кадров (или кадров производственных бригад) эта доля составляла уже 22 %; официальных руководящих лиц на уровне деревни (производственной бригады) – 78 %. Схожий феномен наблюдался и в городах: в партии состояли 8 % чернорабочих; для «белых воротничков» этот показатель составлял уже 15 %, нижестоящих кадров – 49 %, высокопоставленных кадров – 85 %[72].

Эти цифры в целом иллюстрируют важную характеристику партии во власти: крайне выборочная и стратегическая концентрация усилий. Правящие коммунистические партии в значительной степени элитарны. В силу целенаправленного намерения контролировать и правительство, и экономику партийные организации концентрируются там, где претворяются в жизнь властные полномочия, и там, где распределяются ресурсы, а также в тех видах деятельности, которые предполагают власть над людьми или ресурсами. Соответственно, от охвата партией различных групп зависит как интенсивность ее давления на членов общества с требованием подчиниться партийной структуре, так и проникновение политики в жизнь населения. Менее всего зависели от исходящих от партии ежедневных требований крестьяне из коллективных фермерских хозяйств; чуть больше ощущали на себе эти требования «синие воротнички»; а вот в сферах концентрации властных полномочий и ресурсов политическая дисциплина и степень вторжения политики в обычную жизнь возрастали очень сильно[73].

Политнадзор

Расширяющаяся партийная структура являлась открытым для общественности проявлением усиления политической власти КПК. Параллельно развивалась сеть политического надзора – новая система госбезопасности во главе с министерством общественной безопасности. Смысл этой структуры заключался не в обеспечении общественного порядка, а в консолидации контроля нового режима над обществом и дальнейшем обеспечении партийной власти. Открытость средств поддержания порядка – регистрация домохозяйств, организация деятельности в кварталах, личные дела по месту работы и в школах, рабочие ячейки – может создать впечатление, будто бы обширная невидимая сеть