Running Man. Как бег помог мне победить внутренних демонов - Чарли Энгл

Мы с Рэем и Кевином очень много говорили о еде: чем, когда и как питаться. Я уже несколько лет был вегетарианцем и сомневался, что найду все необходимые мне продукты в пустыне. Как большинство бегунов, мы обычно ели за некоторое время до забега, но в пустыне у нас не будет такой возможности. Специалисты по питанию из «Gatorade» советовали нам принимать по десять тысяч килокалорий в день, причем большую часть – во время бега. Чтобы натренировать тело переваривать пищу на ходу, перед каждым забегом я набивал живот под завязку. Бежать на полный желудок было ужасно, но я знал, что привыкну.

Мы планировали начать экспедицию в марте 2006 года. Стоит немного запоздать, и начнется летняя жара. Я не сомневался, что мы с Рэем и Кевином справимся, но беспокоился о группе поддержки и съемочной команде. Потом пришли плохие новости о том, что финансирование фильма сокращается. Нам пришлось перенести старт на сентябрь, а потом и на ноябрь, так как продюсеры искали дополнительных инвесторов. Оказалось, что финансировать фильм – очень сложное дело, даже если продюсер Мэтт Деймон.

Моя собственная финансовая ситуация ухудшалась с каждым месяцем. Я потратил деньги на ознакомительную поездку, были и другие связанные с экспедицией транспортные расходы, и хотя продюсерская компания пообещала мне возместить их, баланс моих кредитных карт стремительно таял. Мне также приходилось выплачивать ипотеку и алименты Пэм на содержание детей. Кроме того, инвестиции в бизнес по ремонту домов, вопреки моим ожиданиям, не принесли много доходов.

Я съездил в Кейп-Чарльз повидаться с матерью, а заодно и поговорить с моим брокером, чтобы он выставил один из объектов недвижимости на рынок. Вернувшись со встречи с брокером, я увидел, что мама сидит за столом на кухне и смотрит куда-то вдаль. Перед ней лежали листок бумаги и ручка.

– Я забыла, как писать это, – сказала она до того, как я с ней поздоровался.

– В каком смысле?

– Я писала письмо и неправильно написала слово это. Я понимала, что оно написано неправильно, но не могла понять, как его исправить. Такое простое слово.

– Ты, наверное, просто устала. Не бери в голову.

Но я чувствовал, что она взволнована. Нас обоих это сильно беспокоило.

Вскоре после моего визита мама поехала в Университет Эмори на осмотр. Врач сказал, что у нее ранняя стадия болезни Альцгеймера. Ей было всего шестьдесят три года. Я предложил отменить экспедицию, чтобы больше времени проводить с ней, но она настояла на том, чтобы я поехал.

– Со мной все будет в порядке. Езжай и не волнуйся обо мне. У тебя большие планы и обязательства перед другими людьми.

Она была права. Я подписал контракт с «Лайв Плэнет». Мы привлекли инвесторов и спонсоров. Рэй и Кевин рассчитывали на меня. Я слишком плотно увяз во всем этом. Да и мама бы расстроилась, если бы узнала, что я отменяю поездку. Она учила меня осуществлять свои мечты, а я следовал ее советам, хотя у меня и сжималось сердце от желания остаться рядом с ней.

Перед отлетом в Сенегал мне позвонил брокер и сказал, что продал кондоминиум, но, примерно на сто тысяч долларов меньше, чем было потрачено на него. Я не понимал, как мог потерять столько денег. Возможно, оценка во время покупки была неверной. Что-то тут было не так, но у меня не было времени разбираться. Я выписал доверенность на имя своего бухгалтера Дэвида Джонстона, который пообещал поговорить с кредиторами и постараться переоформить сделку в мое отсутствие. А я тем временем решил прекратить выплаты по недвижимости – не потому, что у меня не было денег, а потому, что стоимость обоих объектов резко снижалась. Мне было не по себе: я никогда не пропускал платежи и не опаздывал с тех пор, как купил свой первый дом в Монтерее. Но я верил, что Дэвид придумает какой-нибудь план и все будет хорошо.

1 ноября 2006 года, через два года после того, как мы с Рэем пошутили о забеге через Сахару, наша команда собралась на пикник в Зебрабаре, туристическом лагере на восточном песчаном берегу реки Сенегал. Впервые мы были все вместе: Дон, Мохамед, Джеймс, Рэй, Кевин, Джеффри Петерсон по прозвищу Док (спортивный медик) и Чак Дейл, массажист и мой помощник по Бэдуотеру. Мы развернули на столе карту и строили планы на следующее утро, когда начнем гонку. Если не считать больших зеленых бутылок пива «Gazelle» и проникающего повсюду запаха мертвой рыбы, сцена напоминала собрание «Анонимных алкоголиков». Мы даже повторяли известную мантру «Шаг за шагом».

Джеймс однажды меня спросил, каким, по моему мнению, выйдет этот фильм. Я сказал, что не знаю, но уверен в одном – просто так, без всяких загвоздок и нестыковок, забег трех парней по пустыне не пройдет. Мы оба посмеялись, но это была правда. Не было никаких известных схем организации таких пробегов, не с кем было проконсультироваться. Мы сошлись на том, что лучше всего свести контакты между бегунами и съемочной группой до минимума. Мы будем бежать. Они будут ехать за нами в фургонах и снимать.

– Если опоздаете сделать кадр, как мы перебегаем через бархан, повторять не будем, – предупредил я.

Джеймс уверил нас, что не будет просить ничего такого, что противоречило бы идее экспедиции.

Той ночью я ворочался под противомоскитной сеткой в крошечной душной хижине, обливаясь потом. О стены снаружи скреблись большие речные крабы, в ресторанчике звенели кастрюлями рабочие. Спустя несколько бессонных часов я услышал, как поднимаются члены съемочной группы, и понял, что пора вставать и нам. Я сел в кровати, опустив ноги на песчаный пол, и глубоко вздохнул. Мысленно я произнес молитву о душевном покое, как это делал каждое утро.

Когда я употреблял наркотики, люди постоянно называли меня сумасшедшим. Я мог кутить всю ночь напролет и принять больше всех остальных. «О да, я сумасшедший!» – думал я с восторгом. Мне нравилось быть безбашенным кутилой, подсевшим на алкоголь и наркотики. «Почему?» – спрашивал я себя. Мне хотелось в корне отличаться от всех. Нравилось подносить трубку к губам, вдыхать и смотреть, как расширяются зрачки наблюдателей. Меня возбуждала сама мысль о риске, которому я подвергаю себя, делая еще одну и еще одну затяжку. Перестав употреблять алкоголь и наркотики, в душе я боялся, что люди сочтут меня безнадежно скучным. Как мне теперь испытывать волнение, пробирающее до самых костей? Сначала я находил воодушевление в марафонах, а затем, когда они стали привычными, в приключенческих гонках и ультрамарафонах. Чем выше была планка, тем больше людей называли меня сумасшедшим и тем радостнее становилось у меня на душе.