Спецкоманда на завтра - Юрий Артемьев

Поймав свет из окна, я заметил, что там отпечатались ровные строчки с предыдущей, с вырванной страницы. Сделав вид, что этот листок мне очень нужен, я его тоже вырвал…

Отдав, вконец испорченную тетрадку Марине, я поблагодарил её и сел рисовать схему места преступления. Вряд ли толстый милиционер пролезет через узкий проход туда. Так что я ему всё тут подробно нарисую. Уж это-то я умею. Сколько лет я проводил все эти осмотры места преступления и составлял всевозможные протоколы.

На схеме я подробно отметил место падения, место подложных камней, место, где был обнаружен платок. Всё подробно и с пояснениями.

Тем временем Лёшка сходил за Искандером, а по дороге в двух словах рассказал ему обо всём, что мы обнаружили там на пляже…

Он всё внимательно выслушал, но потом стал задавать мне и Маринке кучу всяких вопросов. И я бы не сказал, что вопросы были лишними. Я некоторые вещи упустил из виду… Вместе с ним мы подготовили ещё более внушительный материал будущего уголовного дела. Когда всё было готово, то мы решили, что вместе со всем этим можно уже идти к начальству повыше.

* * *

Наиль Рафикович хоть и удивился предложенным мною мероприятием, но не стал нам препятствовать. Наоборот, кое-что посоветовал и пообещал вызвать кого надо…

Мы с ним договорились, что начнём всё после обеда. Часа в четыре, не раньше…

До обеда ещё было далеко, и мы снова вернулись к нам в домик. Надо было много чего обсудить. Любая операция тогда проходит гладко, когда она хорошо подготовлена. Когда я в прошлом готовил какую-нибудь хитрую многоходовку, то не стеснялся по много раз проверять и перепроверять память своих подчинённых. Вот такой я зануда. Но мне было главное знать, что каждый из них точно понимает, что и в какой момент ему делать. А самое главное, чтобы каждый знал, что в это время делают все остальные.

Короче, задолбал я уже и Маринку, и Лёху своими вопросами и советами.

— Саня! Успокойся! Все уже всё запомнили и всё поняли… Осталось только, чтобы и она вела себя так же, как ты и запланировал.

— Чисто психологически, думаю, что именно так она и поведёт себя в данной ситуации.

— Ты думаешь, что она думает так же как и ты? — выдала свою тавтологическую версию Маринка.

— Марина! Мне кажется, что ты сама не поняла, что хотела сказать?

— Я всё сказала правильно…

— Ну, да… Я заметил, что ты умеешь складывать слова в строчки. Только я не понял, почему строк у тебя получилось тринадцать в последнем стихотворении?…

— Чего?

— В классическом сонете четырнадцать, в обычном стихотворении двенадцать… А у тебя тут тринадцать.

— Где?

Я достал из кармана смятую бумажку, на которой после небольшой обработки простым карандашом, отчётливо проступали буквы.

* * *

Над миром суетным звезда

В холодном небе слабо тлеет,

Но не даёт она тепла…

И ни кого уже не греет…

Когда-то, может, и она

Горела ярко, как пожар.

Наверно, не её вина,

Что потеряла божий дар

И зря истратила свой жар.

Вот так по жизни мы идём…

Глядим назад, года считая.

Всего лишь раз горим огнём,

А после тлеем угасая…

* * *

— Ты… Ты — гад… Как ты это?…

— А что случилось, Марин? Я тоже немного балуюсь рифмой иногда. В этом нет ничего плохого. У тебя неплохо получается. Дашь другие почитать?

— Да пошёл ты… Дурак!

— Вы о чём это сейчас? — недоуменно смотрел на нашу перебранку Лёшка.

— Да тут… — начал я.

— Молчи! — заорала на меня Маринка.

— О! У вас тут какие-то свои тайны? — иронично произнёс Лёха.

— Нет у нас никаких тайн… — огрызнулась злая валькирия.

— А как же ваш поход по лесам, по горам, да по пещерам?

— Какая же это тайна, если Сашка тебе всё уже рассказал?

— Но ты же мне не рассказала ничего…

— А я тебе должна чего-то? Ты мне кто? Сват? Брат?

— А мне он брат. — вставил я своё слово в их спор. — И мне непонятно, почему ты сперва с ним сошлась, а потом со мной покувыркаться решила? Захотелось сравнить нас с братом? Ну и как? Есть разница? Или ты просто коллекцию собираешь? А может тебе всё равно: Где, когда и с кем?

Я еле успел увернуться от удара. Ещё чуть-чуть и она свернула бы мне нос на бок.

Места в комнате было мало для маневра. Отступать некуда. И в следующий раз она не промахнётся. Хорошо, что я не один. Лёшка перехватил её сзади.

— Пусти! — она дёргалась в его руках, но он надёжно нейтрализовал её.

— Прости, Марин! Я слишком резко начал. Но разговор уже назрел. И я думаю, что сейчас мы все немного остынем и спокойно поговорим. Нам же есть чего обсудить?

— Нечего мне с вами обсуждать.

— Это почему ещё?

— Потому что… Отпусти меня уже! — она передёрнула плечами, и Лёшка ослабил свой захват.

— А теперь садись, и давай, если можешь, спокойно поговорим.

— Мне не о чем с тобой разговаривать.

— Почему?

— Ненавижу! Вас всех ненавижу! Вы все козлы…

А потом произошло то, чего от неё мы ну никак не ожидали. Она заплакала. Просто упала на мою кровать и стала плакать в подушку.

— Успокойся! — я положил ей руку на плечо.

Она сперва дёрнула плечом, но потом стала понемногу затихать…

* * *

— Зачем ты так жестоко с ней? — спросил меня брат.

— Когда я чего-то не понимаю, то очень хочу в этом разобраться. А я не понимаю, когда молодая симпатичная девушка ведёт неадекватно. То она в драку лезет, то целоваться. Чем это вызвано? И что это вообще такое? Раздвоение личности или биполярное расстройство?

— А разве это не одно и то же?

— Сам не знаю. Я же не доктор.

— Вы оба дураки! — вмешалась в наш разговор девушка. — Я впервые столкнулась с такими идиотами.

— Почему это мы — идиоты?

— Потому что я таких ещё никогда не встречала.

— Ты объясни хоть толком, каких таких?

— Вот он… — она указала на Лёшку. — Отнёсся ко мне не так, как все остальные.

— И в чём это выражалось?

— Он не пускал слюни, пялясь на мою грудь и задницу. Не пытался облапать. И не поддавался, чтобы заслужить мою благосклонность. Дрался честно… Только чуть-чуть сдерживался. Не бил в полную силу.

— Ну и что?

— Раньше так никто не делал. Я даже подумала, что