Предатель стреляет в спину - Олег Блоцкий
Шрифт:
Интервал:
– Он в могилу нас утянет!
– Нас? – удивился Баранов.
Звякнул затвор. Еще один патрон кольнул стену. Тонкие губы ротного дернулись и растянулись, превращаясь в две бесцветные ниточки.
– Вон ты как заговорил? Я что, себе орден делаю? Себе бакшиши брал? Хорошо, что их Стрекозел не видел. А грузить как будем?
– Много взял? – оживился Баранов.
– Все мое!
– Но я же планировал?! Мы договаривались?
– В кабинете комбрига повторишь это?
Баранов опустил глаза.
– Не-е-ет! Я рот на замке держать не стану, – все больше злобился Демеев. – Цветиков отмолчался, в благородного сыграл, а сейчас баланду жрет на пару с бригадиром. Тот его под вышку подводит. Не давал такого приказа, говорит. И все тут. Радиста, который с Цветиковым был, нет, а своего бригадир купил. Талдычит, как попугай недожаренный: не было такого приказа. Цветиков все придумал, чтобы себя спасти. А расскажи Васька всю правду сразу, не начни он отпираться, бригадира выгораживать – радиста с ходу бы раскрутили. Теперь все, каюк. Шьют Ваське дело. Светит ему вышка, а бригадир, паскуда, жить останется.
Совсем близко от себя видел Баранов глаза с покрасневшими белками. Две капельки слюны попали ему на щеку, но разведчик даже не шевельнулся.
– Ты понял меня неправильно, – притворно обиделся он и ловко перевел разговор на комбрига, четвертый месяц томящегося в ташкентской тюрьме. – Может, бригадир отмажется?
– Не-ет, – злорадствовал Демеев, и патроны часто бились о стену, – на пятерик тянет. За ним хвост длинный. А Васька влип. Черт. – Демеев покрутил головой и запустил пальцы в спутанные, набитые пылью волосы. – Надо было ему с этой «Тойотой» связываться?
– Можно подумать, бригадиру надо было, – ради справедливости заметил Баранов.
– То-то и оно, – вздохнул Демеев и начал чесать грудь, поросшую черным густым волосом. – Козлы кабульские! Кино им подавай, шакалье. Сидят там у себя на горке и хренеют от мирной жизни.
Историю эту в бригаде знали все. Больше года назад из Кабула в бригаду позвонили и сообщили, что к ним летит телевизионная группа в поисках очередной порции правды об афганской войне. Сюжет был заранее определен: душманы и их жертвы. Но чтобы с кровью, ранами и прочими зримыми атрибутами смерти. Видимо, понимали наверху, что настоящее искусство не допустит инертной и не живописной смерти. Какой прок от бездыханного тела, недвижимо лежащего, да в придачу без видимых ран? Классовое искусство этого не приемлет. Убедительность необходима во всем. Кино должно быть, как агитационный плакат – взглянул и сразу все разложил по полочкам.
В момент разговора со штабом армии под рукой у командира бригады ни того, ни другого не было: ни убитых афганцев, ни моря крови. Но ударить в грязь лицом было нельзя. Да и звонок свыше – это всегда более приказ, нежели простая просьба.
Случилось так, что именно в это время с реализации возвращалась рота Цветикова. Комбриг по рации вышел на Ваську и велел исполнить зверства духов в самом лучшем виде. Приказание усердным Цветиковым было выполнено по высшему классу. Васька завернул с дороги проезжающую мирную «Тойоту», набитую, как обычно, людьми под завязку, так что многие из афганцев на крыше сидели, увел ее в распадок и устроил «сортировку»: женщин, стариков и детей – в одну сторону; мужиков, которые по виду своему могли владеть оружием, в другую. Не желая нарушать уже существующий заказ, Цветиков сначала прикончил «мирное население». Подставные «убийцы» в это время стояли со связанными руками, стреноженные, как лошади на заливном лугу, и смотрели на убийство своих детей, жен, отцов. Затем пришел и их черед.
Потом трупы «агрессоров» развязали, придали необходимые позы, бросили рядом тяжеленные автоматы Калашникова китайского производства и допотопные кремневые винтовки, захваченные на реализации Цветиковым. «Тойоту» подожгли, швырнули в нее несколько трупов для пущей достоверности и стали ждать режиссера с операторами. Те, приехавшие к месту «боя» с замом командира бригады, пришли в каннибальский восторг от такой внезапной удачи. Камера жужжала почти до самого захода солнца.
Вечером «счастливчики» допьяна отметили свой успех в уютном домике комбрига, представляющем из себя целый спортивно-оздоровительный комплекс: небольшая спортплощадка с тренажерами, тут же баня и бассейн. А рота Цветикова всю ночь копала могилы на самом краю полигона, заметая следы.
И все бы осталось шито-крыто, если бы не желание зама скинуть начальника и взгромоздиться за его стол. До последней минуты лучший друг и собутыльник, даже, как поговаривали злые языки в соединении, «молочный» брат полковника, зам, улучив выгодный момент, когда начальник штаба армии – прямой покровитель комбрига – уехал в отпуск, донес на него в Кабул.
Так полковник загремел под следствие. Дело было громкое, но ни в одном приказе не проходившее. В самой же бригаде об этом старались не вспоминать. Не стыд за содеянное мучил, а страх перед тем, что распутаются все художества комбрига, в которых многие принимали участие.
– Его засудят? – спросил Баранов в очередной раз, будто не верил до конца в возможность такого исхода для полковника-орденоносца.
– Из партии недавно исключили. Теперь точно. – Демеев сложил растопыренные четыре пальца крест-накрест, изображая решетку. – Бригадиру одна дорога – небо в клеточку и друзья в полосочку.
– Откуда сведения?
Ротный фыркнул.
– От баб. Зойка моя с бригадировой Нинкой землячки. Та ей все подробно рассказывает. В соплях целыми днями ходит, переживает.
– А начпрода окручивает, – хмыкнул разведчик. – Кругами ходит, как акула.
– Жизнь продолжается, – философски заметил Демеев. – Как Нинка без бакшишей? Ей тряпки фургонами возить надо, чековыжималке.
– Ага, – осклабился Баранов.
Алчность и жадность бригадировой сожительницы стали притчей во языцех. И немало этих самых «языцев» в бригаде были стерты о Нинку до крови. А еще больше крови было пролито. Сколько кишлаков прошерстили роты по приказу комбрига с единственной целью – пайса. Все деньги целиком уходили к Нинке. «Чума!» – говорили про нее в бригаде, но признавали: баба красивая, гладкая, ухватистая и равных ей не сыскать по всем гарнизонам провинции. «Хоть и двинутая на шмотье, но цену себе знает», – говорили в бригаде.
– Что делать будем? – Затвор безостановочно щелкал, пули, позвякивая, образовывали горку. – Решать надо.
Демеев нажал на курок. Раздался сухой удар. Ротный клацнул предохранителем, отстегнул пустой магазин и начал царапать пулей на стене слово, состоящее из трех букв. Он уже забыл об амурных похождениях комбрига и его «соломенной вдове», которая сейчас неизвестно из-за чего больше убивается – то ли из-за потери «кормильца», то ли из-за того, что жить на одну зарплату скучно, туго и неинтересно.
– Компромат у него серьезный, – откровенно признался Баранов.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!