Большая реставрация обеда - Иржи Грошек

Янка закончила свой рассказ и рассмеялась.

На прошлой неделе мы изучали части человеческого тела. Вначале тоже по карточкам, но затем, для наглядности, Янка разрисовала себя фломастерами, то есть надписала – руки, ноги, живот и кое-что еще, о чем я имел представление как мужчина, но не догадывался, что все так сложно выглядит по-английски. Пришлось нам с Янкой проверить, насколько иностранный язык влияет на мою потенцию. И пока проверяли – все стерлось. И пришлось нам вернуться к традиционному способу, иначе говоря – к карточкам.

– Тема сегодняшнего занятия? – справилась у меня Янка.

– «Обед»! – объявил я и разложил на столе карточки лицевой стороной вниз.

И вот что у меня получилось…

Конечно, имелись разные варианты, например под «Писателя» подоткнуть «Питера Устинова». Или «Подобие» совместить с «Вендулкой». Или к «Образу» присобачить «Йиржи Геллера». Но карточки из колоды легли именно так.

– Ничего не понимаю, – покачала головой Янка и стала шерстить мой пасьянс…

С первой «шеренгой» она разобралась достаточно быстро – на лицевой стороне карточек был перевод:

Зато со второй «шеренгой» у Янки возникли сложности. Под «рубашкой» «Петрония Арбитра» пряталось изображение конной статуи Веспасиана; на лицевой стороне «Питера Устинова» был портрет «человека за стойкой бара»; вместо фотографии «Йиржи Геллера» – золотая маска Тутанхамона; «Поджо Браччолини» олицетворяла собой скульптура из флорентийского собора Санта-Мария-дель-Фьоре; а под «Вендулкой» скрывалась «Крошка Фифи – лучшие воспоминания». Но особенно Янке понравился «театральный фашист» за подписью «Густав Шкрета».

– Что это? – спросила она, имея в виду весь пасьянс и конкретно – мое самочувствие.

– Древние говорили, – улыбнулся я, – что число гостей, приглашенных к обеду, должно исчисляться от граций до муз. То есть не меньше трех и не больше девяти.

– С древними я еще разберусь! – пригрозила Янка. – А кто такая Вендулка?

– Племянница Йиржи Геллера, – честно признался я.

– Интересные у нее воспоминания, – оценила Янка, разглядывая фотографию Крошки Фифи. – И где ты успел с ними ознакомиться?

– Совершенно случайно, – поспешно заверил я. – Лучше взгляни, какая маска была у Тутанхамона!

Но погребальное украшение египетского фараона Янку интересовало меньше, нежели чулочки Фифи. Она продолжала рассматривать популярную композицию с канапе и ковырять ее пальчиком.

– Кстати, – заявил я. – Ты запросто можешь познакомиться и с Вендулкой, и с Йиржи Геллером. В пятницу нас пригласили на обед в его загородную резиденцию.

– Почему это всякий курятник принято называть загородной резиденцией? – язвительно осведомилась Янка.

– Какой курятник? – удивился я.

– Да вот с такими цыпочками! – уточнила Янка, размахивая пресловутой фотографией.

Сегодняшний урок английского явно не задался.

– Значит, ты не поедешь? – осторожно осведомился я.

– Поеду из принципа! – заявила Янка. – И прихвачу с собой Аниту! Для резерва! А то вон какие здесь бомбы на канапе… Ведь Йиржи Геллер и его Вендулка не будут против такой компании?

– Не будут, не будут, – подтвердил я и вытащил из колоды фотографию Питера Устинова. – Вот, – сообщил я, – попутчик для Аниты. Она сможет за ним заехать?

– А ничего получше для бедной Аниты не нашлось? – озадачилась Янка. – И почему она должна заезжать за мужчиной, а не наоборот?

– Ну, он очень скромный писатель и без машины, – пояснил я. – Живет напротив кинотеатра «Весна».

– Писатель? – отметила для себя Янка. – Хорошо, Анита за ним заедет. Она питает слабость к разным идиотам.

На этом и порешили…

Глава о том, как Поджо Браччолини, его переписчица по имени Вендулка, трактирщик и поп-расторгуй поздним вечером 1425 года наконец-то приблизились к монастырю Святого Галла на расстояние одной немецкой мили, но повернули обратно ввиду вновь открывшихся обстоятельств, о которых поп-расторгуй умалчивал до поры до времени, однако вскоре поведал своим попутчикам, что может легко проникнуть в монастырь и выкрасть рукопись Петрония Арбитра. И о том, что из этого вышло…

– Какая мне разница – Петроний или Тацит? – развел руками поп-расторгуй, как только мы рассказали, зачем направляемся в монастырь. – Я могу стибрить любую рукопись из монастырской библиотеки. Тут главное, сколько она весит и как мне заплатят – продуктами или деньгами?!

– Продукты у нас закончились, – напомнил трактирщик.

– Деньгами, – заверил я.

– Тогда не будем терять времени! – воскликнул поп-расторгуй. – Я отправляюсь в монастырь, а вы подождите где-нибудь в укромном месте и хорошенько подумайте, сколько сможете мне отвалить за раритетную рукопись.

– Вас никогда не мучила совесть? – ехидно осведомилась Вендулка.

– Нет, – покачал головой поп-расторгуй. – За мной охотилась только святая инквизиция, а чтобы совесть – не припоминаю. Вдобавок ваш Петроний не числится в анналах христианской литературы, и, стало быть, я попросту изгоняю беса.

– Мне кажется, – заметил я, – что инквизиция недаром за вами охотилась.

– Кажется?! – ухмыльнулся поп-расторгуй. – По этому поводу существует целая притча об инквизиторе и ноздророге, но я не буду ее рассказывать, а вкратце изложу только самую суть…

Однажды великому инквизитору приснился ноздророг. «Ну что за рожа?!» – подумал он и стал усердно молиться, с тем чтобы дьявол оставил его в покое. Однако пакостный ноздророг продолжал ему сниться, вначале только по пятницам, а потом каждую ночь, не исключая священного времени с субботы на воскресенье. Тогда инквизитор подверг себя поруганию и отправился в Африку проповедовать среди язычников, в надежде, что вражье видение постепенно развеется от перемены климата.

И каково же было его изумление, когда в африканской саванне он, как говорится, нос к носу столкнулся с ноздророгом! «Изыди! Сгинь, дьявольское создание!» – с ужасом воскликнул великий инквизитор, что, собственно, вывело ноздророга из равновесия. «Позвольте! – сказал ноздророг. – На прошлой неделе, когда я мирно щипал травку, мне привиделся великий инквизитор. Но, как наркоман со стажем, я понял, что попросту белены объелся. Поэтому, если у вас глюки, не нюхайте ладан в таком количестве!»

Мораль сей притчи такова: когда вам что-нибудь кажется – вступайте в общество анонимных алкоголиков!

Столь парадоксальная мораль произвела на слушателей неизгладимое впечатление.