Почти карнавальная история - Марина Порошина

– Это что? – спросила она, смутно, впрочем, догадываясь.

– Это корсет! – пыхтя, пояснила Евстолия. – Настоящий, девятнадцатого века. У нас в фондах подделок нет. Давай, Ирочка, помогай!

После долгой возни Ирине удалось наконец упихать Евстолию в корсет целиком и примерно разобраться со шнурками и крючками.

– Шнуровать? – с воодушевлением спросила она.

– Шнуруй! – скомандовала соседка. Наверно, с такой же интонацией первый космонавт планеты произнес свое знаменитое «Поехали!».

Ирина увлеченно шнуровала, Евстолия кряхтела и вздыхала, потом наконец не выдержала:

– Господи, да как они все это надевали-то?!

– Так у них прислуга была, – резонно предположила Ирина. – Девки там крепостные. Ты бы взяла что-нибудь дореволюционное без этих штук.

– Нет уж, – мужественно отказалась Евстолия. – Я такое в Оружейной палате видела, на выставке коронационных платьев, когда к сыну ездила. Ну, или почти такое. Там все со шлейфом, а тут бы он стал цепляться за все, правда ведь?

– У тебя есть сын? – Ирина так удивилась, что перестала шнуровать. – А где он?

– В Москве, – пояснила Евстолия, изворачиваясь, чтобы увидеть свое отражение хотя бы в стекле книжных полок. – Работает в музее Кремля. Кандидатскую написал по скифскому золоту – он еще здесь этим увлекся, когда практику после второго курса у нас в музее проходил. Потом все читал, материалы собирал. После университета уехал в Эрмитаж работать – его пригласили, представляешь? А кандидатскую уже в Москве писал. Теперь докторскую готовит, говорит, к сорока хочу защитить непременно… Ты все?

– Да. Кажется, все. Как тут закрепить-то его? Ой, у меня руки устали. – Ирина, отдуваясь, уселась на диван. Рядом примостилась и Евстолия, держа спину прямо, выпятив грудь и еле переводя дух. – Я, наверное, слишком сильно затянула? – В голосе Ирины звучало неподдельное сочувствие.

– Нет, в самый раз, – мужественно кивнула Евстолия. – Красота требует жертв. Сейчас передохнем и будем надевать платье. Вот только насчет шляпы я сомневаюсь…

– А твой муж? – ругая себя за любопытство, все же не удержалась от вопроса Ирина. А что такого, в конце концов, нормальный женский вопрос. Тем более что о причинах длительного отсутствия Валентина соседка расспрашивала ее более чем неделикатно. Допрашивала, точнее сказать, к стенке припирала.

– Мужа у меня не было, – сокрушенно сообщила Евстолия, пытаясь поудобнее устроиться внутри корсета, для чего ерзала и поводила плечами. – Я после школы в пединститут поступала, первый же экзамен завалила. Пошла работать в музей и поступила на заочное. Но пришлось бросить, потому что родился Саша. А отец его… ну, в общем, он женат был. И работал в горкоме комсомола. Разводиться ему было нельзя, сразу турнули бы на производство. Опять же своих детей двое. Тогда времена были не то что нынче, строгие. Ну вот, мы так и жили. Он к нам приходил часто. И деньги давал… иногда. Да нам и так хватало, подрабатывала я. Я ведь шью хорошо, Ирочка! – похвасталась соседка.

– И долго вы так жили? – опять не удержалась Ирина.

– Долго. Он потом в обкоме партии работал, и депутатом областного совета народных депутатов был. Тогда и с квартирой нам помог, и Саше в институт поступить. Он был очень порядочный человек. А потом умер. Перестройка началась, изменилось все. У него сердце не выдержало, за год два инфаркта… Саша как раз только диплом защитил.

– А потом?

– А потом… потом оказалось, что мне уже далеко не тридцать, а сорок с хвостиком. И все уже не так, как раньше. И я решила, что привыкну жить одна.

Евстолия помолчала, вздохнула – не то от расстройства, не то из-за слишком туго зашнурованного корсета – и добавила:

– Не привыкла.

Ирина молчала, не в силах представить, что у Евстолии когда-то был любовник и ей было сорок лет. Как ей сейчас. А что тут скажешь? Раньше в таких случаях говорили – тихий ангел пролетел. Все смеялись, и беседа возобновлялась. Теперь про ангела как-то глупо…

– Ирочка, а вы любите мужчин? – без перехода спросила Евстолия.

– Что? – растерялась Ирина. Потом неловко попыталась отшутиться: – Я бананы люблю. И кофе. Еще море. И когда летом дождь, а я дома, с балкона смотрю. А мужчин…

Она подняла глаза на Евстолию – та смотрела внимательно и заинтересованно. От этого Ирина сбилась с шутливого тона и глупо забормотала:

– Я не знаю… чего их любить? Они сами по себе, я… тоже, – Ирина понимала, что несет чепуху, но Евстолия, похоже, была настроена серьезно.

– А я люблю. Я, знаешь, Ирочка, верю, что где-то и моя половинка есть. Ведь не бывает же, чтоб без половинки. И у тебя есть. Просто это была не твоя половинка, а чья-то другая. Не надо ставить на себе крест. Это самое главное. Поверь мне, с возрастом все воспринимается иначе. Теперь я знаю, что за свое счастье надо бороться. Даже если ты кому-то кажешься глупой никчемной старухой.

Ирине стало неловко (да и обсуждать с Евстолией свои проблемы она решительно не была готова), поэтому она вскочила и принялась разбираться с платьем. Определив, где вход, где выход, она принялась водружать тяжелое платье на Евстолию, та активно помогала. И когда работа была проделана примерно на две трети – на поверхности появилась левая рука и взъерошенная голова, раздался звонок в дверь. Ирина и Евстолия замерли в неловкой позе, испуганно глядя друг на друга, как застигнутые на месте воришки. В воцарившейся тишине звонок деликатно, явно стесняясь своей назойливости, тренькнул еще раз.

– Я пойду посмотрю, может, это Рита, – прошептала Ирина, как будто ее могли услышать там, за дверью.

На цыпочках она прошла в коридор и посмотрела в глазок.

– Там этот… Лев Николаевич, – шепотом сообщила она Евстолии. – Ну, которого вы на диван тащили. Какой-то идиот дал объявление, что я ищу себе мужа, вот он и пришел. Я не открою.

– Тот самый? – заинтересовалась Евстолия. – Дай я посмотрю… Так он жениться пришел, говоришь?

Оттеснив Ирину, она приникла к глазку.

– Уходит! – зашипела она. – Открывай!

– Не буду! – тоже шепотом заупрямилась Ирина. – На кой он мне сдался?! И к тому же ты не одета! В одних подштанниках!

Но Евстолия вдруг распахнула дверь и метнулась в кухню. Ирина, не ожидавшая такого коварства, с наиглупейшим видом стояла в дверях. Лев Николаевич, понуро ожидавший лифт, обернулся и, увидев Ирину в платье «из фондов», обомлел, не в силах вымолвить ни слова.

Ирина на правах хозяйки пришла в себя первой.

– Лев Николаевич, вы что-то забыли?

– К сожалению, нет, – покаянно признался Профессор. – Вы знаете, я всегда что-нибудь забываю, но на этот раз мне не повезло – я все взял с собой. Я искал какой-нибудь предлог, чтобы вернуться, но не нашел.

– Ваша честность обезоруживает, – признала Ирина. – Ну хорошо, вы вернулись без предлога. Зачем?