Элис. Навсегда - Гарриэт Лейн

– Ты хочешь, чтобы я во всем призналась Полли? – спрашиваю я. – Или она уже знает? Ты говорил об этом с кем-либо еще?

Тедди запрокидывает голову и смотрит в потолок.

– Нет, я не рассказывал ей об этом, как и никому другому, – отвечает он. – И уже сам не знаю, как поступить. Ты-то как считаешь? Мне следует ей все рассказать? Или тебе самой?

Тедди встает, ставит свою миску в раковину и задерживается у окна, глядя на дорожку из гравия, ведущую к крокетной площадке, на отдаленный луг.

– Фрэнсис! – Он поворачивается ко мне. – Давай оставим это между нами. – Нет смысла причинять им новые огорчения. Боюсь, Полли не воспримет это правильно. Как и папа. Я сам верю, что ты поступила так из лучших побуждений, и поставим на этом точку.

– О, Тедди! – восклицаю я. – Как же я благодарна тебе! Хотя чувствую себя полнейшей идиоткой.

Он подходит и обнимает меня.

– Ты действительно идиотка, – улыбаясь, говорит Тедди.

Стоя в его объятиях, я вдруг понимаю, какое облегчение испытывает он сам. У него должно быть чувство человека, который избавился от занозы в душе, и он даже благодарен мне за это.

Позже тем же утром я покидаю «Невер». Сельма и Шарлотта уже уехали, причем обе попрощались со мной очень тепло, даже сердечно. В общем, Сельма полностью мой человек, а скоро им станет и Шарлотта. Мне почему-то кажется, что с Шарлоттой никаких проблем больше не возникнет.

А вот Лоренс не выходит проводить меня. Дверь его кабинета остается закрытой.

– Передайте огромный привет отцу, – прошу я Полли и Тедди, когда мы расстаемся перед домом. – Скажите ему, что я наслаждалась каждой проведенной здесь минутой.

Когда моя машина минует оливково-зеленые ворота, я поднимаю руку в прощальном взмахе, но в зеркальце заднего обзора замечаю, что Полли и Тедди уже повернулись и направились к арке, ведущей на задний двор. Я понимаю, что их мысли заняты чем-то иным: может, они собираются сразиться в теннис или прогуляться до деревни и пообедать в пабе.

Я проезжаю по проселку мимо луга, а потом выруливаю на шоссе, которое тянется через Бидденбрук. Несколько непоседливых детей карабкаются по шведской стенке на игровой площадке, а рядом с «Королевским гербом» выставлена доска. На ней мелом рекламируется блюдо дня: жареная свинина.

Меня к обеду ждут родители. На дороге почти пусто, и я быстро добираюсь до места. На окраине деревни рядом со зданием начальной школы, где я когда-то училась, мне приходится остановиться на красный сигнал светофора. Дожидаясь его переключения, я дотягиваюсь до пассажирского сиденья и открываю «молнию» на сумке. И вот она здесь, уложенная вдоль края – серая шаль, принадлежавшая Элис и висевшая на крючке в холле. Мне очень нравится ее цвет, а она нежная и мягкая – это тончайший кашемир. Я прижимаю ее к лицу, улавливаю чуть заметный аромат, оставленный прежней хозяйкой и пропитавший волокна: свежий, бодрящий, какой-то по-настоящему утренний запах.

Я успеваю набросить шаль себе на плечи, прежде чем загорается зеленый и можно ехать дальше.

Родители решили устроить нечто вроде пикника в саду.

– Ну разве не замечательно? – говорит мама, расставляя раскладные стулья и делая вид, будто не замечает сильных порывов ветра, под которыми салфетки со стола гигантскими желтыми бабочками взлетают и опускаются в заросли молочая.

Я догадываюсь, что идея обеда на свежем воздухе родилась и была до мелочей продумана несколько дней назад, а теперь, чтобы отказаться от нее, требуется много импровизации и хлопот. Мы сидим, поеживаясь от холода, под веселенькой расцветки полосатым навесом, который то надувается, то опадает, и передаем друг другу миски с салатом из свежих овощей, миниатюрные помидоры черри, куски хлеба и ломтики лотарингского пирога.

– Хороших знакомых, – отвечаю я на вопрос, кого навещала в Бидденбруке. – Но там собралась большая компания. Несколько раз мы выбирались на пляж, хотя в основном сидели дома. У них свой бассейн, – добавляю я, мысленно укоряя себя за хвастовство.

– Прекрасно! – восклицает моя матушка, которая не умеет плавать.

Разумеется, Бидденбрук им хорошо знаком. Я ведь должна помнить Говардсов? Брайана и Мэгги? У них еще сын Марк. Сейчас он частенько выступает по радио от имени Общества защиты прав потребителей. Не далее как на прошлой неделе они его слушали, и он рассказывал о необходимости продления срока гарантий на электроприборы.

Я бесстрастно слушаю ее болтовню, понимая, что она явно к чему-то клонит.

– Мельница, – тихо напоминает ей папа, цепляя на вилку маринованный огурчик. – Мельница в Бидденбруке.

Ну конечно! Мельница. О, это такая грустная история! Моя мама придает лицу сострадательное выражение, но я вижу, как она при этом втайне злорадствует, словно неудачи одних людей означают, что их остается меньше на долю других. На ее долю, например.

Итак, Говардсы купили старую мельницу…

– Когда это было, Роберт? Пять или шесть лет назад. Совершенно очаровательное место. Но теперь им пришлось выставить его на продажу. Им оно больше не по карману. Счета за газ просто невообразимые! Мэгги рассказывает, что зимой тепло улетучивается из окон просто непрерывным потоком, как река. И хотя Брайан полностью оправился от перенесенного инсульта, взбираться по всем этим лестницам ему уже тяжело. Они подыскивают себе обычный домик, который будет легче содержать. Подумывают даже о квартире в новом жилом квартале – он как раз строится сейчас в Фулбери-Нортоне. Говорят, там будет роскошно, – заключает она, но в этом замечании отчетливо слышится сомнение и доля иронии.

– Оттуда очень удобно добираться до гольф-клуба, – добавляет отец.

– Бри или бурсен, дорогая? – спрашивает мама, протягивая мне доску с сырами и с этим смешным маленьким ножиком, который раздваивается на конце, как змеиный язык.

Мэри нет на рабочем месте, хотя я отлично вижу ее. Последние сорок пять минут она провела в «аквариуме» у Робина Маколлфри, а ее городской телефон просто надрывается. Поскольку звонок внутренний, я смело снимаю трубку:

– Помощница Мэри Пим слушает.

Это Колин – дежурный в вестибюле. К Мэри кое-кто пришел, сообщает он.

– Леди зовут Джулия Прайс. Утверждает, что встреча была назначена заранее.

Я благодарю Колина и прошу показать гостье, как подняться к нам в отдел. Куда подевался Оливер? Я встаю у лифтов и оглядываю себя в зеркальной поверхности стальных дверей. С меня еще не сошел здоровый летний загар, и мне к лицу новая прическа: я сделала волосы короче, и это придало им объема. Склонившись ближе, я проверяю, в каком состоянии глаза и зубы.

Двери открываются, и из лифта выходит Джулия Прайс с пропуском, прикрепленным к петлице.

– Здравствуйте, Джулия, – произношу я. – Мэри в данный момент немного занята, но скоро освободится. Меня зовут Фрэнсис.