Невозможный мужчина - Алена Нефедова

– Предлагаю сегодня вечером поужинать в каком-нибудь уютном местечке.

В гробу ты будешь ужинать, сука! Там очень уютно, тихо и никаких посторонних.

– Прошу простить, но принять ваше приглашение я не могу, – пролепетала Светочка, выводя меня из себя окончательно.

Ах ты занозина, чего ж так неуверенно? Веником этим уродским ему по мордям дай, как коту, что в чужие тапки нагадить нацелился, и ори: «Пшел вон! У меня свой мужик есть по ресторанам водить!»

– Сегодня не можете, Светлана Николаевна? А как насчет завтра? Или в выходные? – продолжил наседать упырь неупокоенный.

Никогда, как тебе – никогда?

– Не могу – это значит, не могу в принципе, – ответила моя радость уже тверже. Так его, козла, и по морде, по морде не забудь!

– Напрасно отказываетесь! Вы же не представляете, что упускаете.

О-о-о, ну покатили затасканные фразочки, то же мне, пикапер уровня чмо.

– Знаю я одно милое местечко…

Милое местечко у нее в моей постели – постоянная бронь и никаких отмен! А ты разворачивай свои шузы полированные отсель, пока я тебе не продемонстрировал свои далеко не средненькие навыки ринопластики. Заколебавшись слушать, я громко и со значением прочистил горло. Павиан в приступе брачной горячки подпрыгнул и только что не взвизгнул, прижав наманикюренную до безобразия конечность в область сердца, а Светочка вздрогнула, встречаясь со мной немного неуверенным взглядом.

– Максим Владимирович, к вам посетитель. К сожалению, без предварительной записи. Тихомиров Александр Васильевич, новый управляющий нашего отделения Транс-Банка.

Установив с ней визуальный контакт, я демонстративно опустил глаза к венику непотребного цвета, а после практически указал ими на урну в углу.

В ответ она вдруг вздернула подбородок и с вызовом глянула на пустую вазу на стеллаже в углу. Вот, ты значит, как, ну-ну.

– Очень приятно с вами, наконец, лично встретиться, господин Шереметьев! – метнулся ко мне с протянутой клешней без пяти минут пострадавший на производстве в результате несанкционированного флирта.

– По какому вопросу? – рявкнул, заставив его споткнуться на подлете.

– У нашего банка есть для вас чрезвычайно привлекательные предложения по кредитованию, – затараторил заученно он, на что я в высшей степени высокомерно поднял бровь. Сбившись то ли из-за стопроцентно зверского выражения моего лица, то ли из-за так и проигнорированной попытки поручкаться, он продолжил уже не так уверенно: – Лизингу… эм-м… залоговым операциям, зарплатным проектам.

– И како… что вы делаете с этими своими чрезвычайно привлекательными предложениями в моей приемной? Это к финдиректору, а у меня нет ни времени, ни желания заниматься такой мелочевкой. Кстати, как и у моего личного помощника!

– Максим Владимирович, позвольте я уточню. Мы подобрали для вашего предприятия действительно эксклюзивные условия кредитования. Такую ставку в нынешней ситуации вам не предложит ни один из российских банков!

– Значит, будем работать с зарубежными.

– Но санкционная политика…

– Тихослав Савельевич, члены моей семьи являются соучредителями нескольких зарубежных банков, которые, поверьте мне, прекрасно научились лавировать в бурном море санкционной политики. Но тратить сейчас свое время на то, чтобы обсуждать с вами эти моменты, увы, не могу. Кабинет финансового директора дальше по коридору, – отрезал я, чувствуя себя эпичным говнюком и кайфуя от этого как никогда в жизни. – Светлана Николаевна, вы мне немедленно нужны в моем кабинете.

Светочка, так и не дотронувшись до проклятого букета, выскользнула из-за стола.

– Что-то срочное, Максим Владимирович? – спросила, проходя мимо вот нисколечки не посторонившегося меня.

Да уж срочнее некуда, популярная ты моя. Пора кое-что сильно подкорректировать в этом нашем затянувшемся цирковом сценарии.

– Да, будем договор ЭУС подписывать, – прошипел ей прямо в мимо проплывшее порозовевшее ушко. – Назрела что-то необходимость.

Взгляд мне в спину был абсолютно осязаем, как настойчивое, нескромное касание ладоней, прошедшихся по-хозяйски от затылка и до самых ягодиц. И под его влиянием вспыхнувшая неожиданно жажда неповиновения и протест против нахального вторжения начальника-любовника-деспота (нужное подчеркнуть) стали стремительно сходить на нет, быстро вытесняясь не только привычной неуверенностью, но еще и жаром, мгновенно зародившимся сразу в нескольких местах. Громкий же щелчок замка за спиной прозвучал вообще зловеще, вызвав приступ спонтанного разжижения в районе колен.

Я нервно сглотнула, зыркнула в лицо Максу и нарвалась на такой кровожадно-торжествующий взгляд, что лучше бы и вовсе не смотрела. Если мне и сразу-то показалось, что сейчас произойдет нечто… что, вполне вероятно, шокирует меня, то теперь я была в этом уверена. Вот только что? Поистине дьявольский отблеск в грозных очах начальства намекал на то, что это будет либо восхити-и-ительно плохое, либо чудо-о-овищно хорошее, но точно не простой рабочий момент.

– Ну что, золотая моя помощница, будем документ составлять? – спросил демон-руководитель практически в мой затылок, уж его дыхание там я ощутила четко и рвано хватанула воздух сама, будто меня от макушки до пяток водой окатили, вот только и не понять – горячей или ледяной.

– К-к-какой документ?

Попытка не мямлить и не выдать тут же охватившего меня рядом с ним возбуждения загнулась на корню. Да и как бы она удалась, если в голове и днем, и ночью черт-те что непотребное творится. А запахи кожи, парфюма, жара – всего того, что окружает этого мужчину, то и дело вышибают все пробки в моей нейронной сети, вызывая короткие и не очень замыкания на картинках пережитой с Максом близости.

– Договор, я так думаю. Срочный причем.

Он обошел меня и с явно коварной ухмылкой приглашающе указал на свое директорское кресло.

– С кем? – Я переступила с ноги на ногу, глянула на него, потом на посадочное место, силясь уловить, не притаилась ли тут ловушка. Боже, не будь дурой, Света, конечно же притаилась, не прикидывайся, что не поняла это, еще когда Макс запер дверь.

– А это я вам сейчас все продиктую. – Шереметьев приподнял брови, уставившись с «ну, я жду» видом.

Только не семенить. Прошествовав, как мне хотелось бы думать, гордо к креслу, уселась в него с прямой, словно доска, спиной.

– Прямо писать? – спросила, поискав глазами все необходимое.

– Прямо пишите.

Довольство и откровенное предвкушение в голосе зеленоглазого карателя стали слишком очевидными и, странным образом, передались и мне, возвращая первоначальный дерзкий настрой. Ну ладно, дерзкий – это сильно сказано. Так, скорее, мелкое желание побунтовать, ибо нечего взором молнии метать, когда никто ни в чем…