Улыбка гусара - Влад Поляков

— Убить! — заорал капитан.

Вот как? Ладно, не я начал эту игру, но теперь мой ход…

Когда мы, в нашем полку изволили учинять гулянья, мещане, и прочий люд, обычно прятались по домам, моля бога о том, чтобы благородные господа гусары обошли их своим вниманием. Правда, к сожалению, бог частенько игнорировал их мольбы, и посему, нам наутро частенько доставалось от полковника, и приходилось возмещать убытки. Сейчас, полковника нашего здесь не было, да и в плане развлечений, вампирское тело куда больше возможностей предоставляет. Так что…

Комедия гротеска начинается, дамы и господа!

Я танцую среди летящих в меня кусочков свинца, и мой танец прекрасен. Кто то из древних сказал, что красота, — великая сила, и даже не подозревал, насколько он прав. А может быть наоборот, знал?

Мир любит красоту. Любит искренней и трепетной любовью, и заметив красоту моего танца, реальность, вначале робко, а потом все уверенней и уверенней включается в него, мимоходом устраняя или изменяя все, что способно нам помешать…

Поверьте, господа, я, как гусар, наследник знатного и богатого рода, наконец просто как весьма интересный мужчина, — говорю это без ложной скромности, ибо имею на счету своем немало побед не только на фронтовых, но и в альковных баталиях, — танцевал со многими дамами. Но никогда у меня не было столь прекрасной, умелой, податливой и страстной партнерши, стремительной и непредсказуемой, то вспыхивающей всесжигающим пламенем, то мягкой и текучей как вода; вертящейся вокруг бешенным вихрем, и застывающей несокрушимой скалой… Это были самые прекрасные секунды за все время моей жизни и последующего существования…

Мое тело изменяется, подстраиваясь под меняющиеся условия, и так же меняется мир вокруг меня, и тела моих невольных соучастников по этому безумному танцу. Сангрени, упоминая об этом называла подобное действо пляской Хаоса, и говорила, как о высочайшем достижении для вампира из нашего рода. Безумная, будоражащая музыка, которую играет для меня сама тьма, кровавая и прекрасная магия, что наконец-то после столь долгого перерыва обрела здесь и сейчас для себя способного партнера.

Единственный человек, которого напрямую не касается сей танец ужасов — тот самый старлей. Догадываюсь, что для него все происходящее — безумие за гранью рассудка, переходящее в полный кошмар. Здесь и не пахнет божественными откровениями и светлыми чудесами — танец безумного джокера на лезвии бритвы, переброшенном через пропасть. Уверен, что старлею даже жаль, когда все заканчивается и утомившаяся реальность вновь застывает в своей обычной сонной неподвижности

Тот же кабинет, только его вид несколько изменился. Особенно это касается декора стен и прочих элементов интерьера. Пошедший волнами, словно наблюдаемая со дна поверхность реки потолок, стены, кое-где смятые в гармошку, а кое где растянутые, как тонкая кожа, скрученный в здоровенный кукиш шкаф для бумаг… Тела доселе столь громко верещащих, а теперь ставших тихими и смирными моих невольных ассистентов по танцу… Тушки застыли во всех углах… О нет, не стоит записывать меня в почетную лигу кровожадных чудовищ — среди них нет ни одного мертвеца.

Поднимите взгляд к потолку и вам откроется преоригинальнейшая картина — там летает огромная туша капитана, усиленно пытающаяся изобразить полет чайки над морской гладью. Впрочем, скорее это не чайка, а пикирующий бомбардировщик или даже дирижабль… Он старается от души или вернее от того, что от нее осталось. Получается у него довольно средне, но я не в обиде. Покрывающее тело белое оперение наводит на мысль, что шансы «гордо реять» у него все же имеются, и если он очень постарается то может совсем «очаеться» в самом ближайшем времени. По крайней мере, крики он издает очень похоже. Такие же резкие и противные

А вот и багроволицый, тот самый, который столь усердно пытался доставить мне хоть какие-то неприятности. Не в добрый для него миг мне вспомнилось то, как он, уподобившись быку на корриде, пытался «забодать» меня своей дубинкой. Сейчас он упорно и сосредоточенно долбит головой стену, пытаясь пробить там дыру. Близкое знакомство с хаосом для умственно ограниченных типов частенько приводит к «откату сознания» Теперь, я с полной уверенностью могу утверждать, что в прощлой жизни он был великолепным быком-производителем. Через несколько часов или дней он придет в себя, однако достаточно ему будет разозлиться, или понервничать, и бык снова вырвется на свободу из глубин его сознания… Человек-животное…

Другие сотоварищи капитана пребывают в не менее «интересном положении». Они толком и осознать ничего не успели.

— Хи-хикс… — раздается идиотский смех. — Хе-е…

Это один из группы любителей похамить сидит на полу и зажженной сигаретой то и дело дотрагивается до руки. Вот как просто из садиста получается мазохист… пребывание в Хаосе лишь сменило направление всего одного вектора психики и результат налицо.

Фигура, буквально вплавленная в стену… Теперь каменных дел мастерам придется сильно чесать в затылках, думая о том, как вырубить оттуда новообразовавшийся барельеф. Барельеф меж тем хлопает глазами, но молчит. Молодец, не стоит провоцировать на свою глупую голову дополнительные неприятности.

Блаженствующий от избытка страха и паники Чума… Теперь его внешний вид не в силах обмануть никого из присутствующих. Развивается мое творение, вновь развивается.

Ну что ж, все обещанное я выполнил, теперь никому из попавших под магию вампира не удастся забыть это. Изменение глубоко, непоправимо и пугающе для тех, кто увидит сию достойную полотен Босха композицию.

Старлей, ножик верни…

Конечно, — он машинально передает его мне, не отводя глаз от происходящего вокруг.

— Непривычно видеть такое? Ничего, жалеть о подобных индивидах явно не стоит. Они так привыкли чувствовать себя вершителями судеб, пусть и мелкими, что и не думали о том, что и ими поиграют…

— Послушай! — Смертельно бледный старлей, переводил взгляд то на царящий в комнате разгром, то на меня, а в глазах его разгоралось какое-то странное чувство…

— Мне плевать, кто ты или что ты… Они это и впрямь заслужили… Все равно, я давно собирался переводиться на третий участок, подальше от этих уродов. Там такого не допускают. Но скажи, ты ведь не только так можешь? — теперь я наконец идентифицировал горящее в его глазах чувство. Это был огонек безумной, гибельной надежды.

— Не только… — я был готов взвыть от разочарования. Неужели он опустится до просьб о чуде? Попросит помощи для себя, или для родственников? Но я ошибался.

— Помоги! Хочешь, душу продам, — он покосился на Чуму, парящего за мом левым плечом, — хочешь, вечным слугой буду! Только помоги!

— Что именно? — против воли, меня это заинтересовало. Не мог он увидев то что увидел, не понимать, что предложение стать ВЕЧНЫМ слугой вполне может быть воспринято буквально. Но то что я услышал, меня поразило.

— В городе маньяк завелся. На нашей территории. Эти уроды, — он кинул злой взгляд в сторону кабинета, — даже не чешутся, отписками отделываются, а я один ничего поделать не могу! Четвертый месяц на свободе, гад! Девятнадцать детей угробил! Одиннадцать парней и восемь девчонок. Младшему еще десяти не было, старшей, — шестнадцать. Находим только тела, в жутком состоянии, он их перед смертью мучает, сволочь, и не одной улики, ничего! Помоги изловить, ничего не пожалею!